ВАЛЕРИЙ СДОБНЯКОВ. ИСКРЫ ПОТУХАЮЩИХ КОСТРОВ
(ЯНВАРЬ-ФЕВРАЛЬ, 2009)
Разворачивая свиток времени


Журнал «Вертикаль. ХХI век» № 50, 2017 г.

Из книги: Валерий Сдобняко. Владимир Цветков. Павел Шаров. Посох. Серия: «Вертикаль. XXI век»: ВРЕМЕНА И МНЕНИЯ. – Нижний Новгород: «Вертикаль. XXI век», 2009. – 312 с. Тираж 500 экз. 


Сдобняков Валерий Викторович. Родился в 1957 г. в Красноярском крае. Создатель и главный редактор журнала «Вертикаль. ХХI век». Секретарь Союза писателей России. Председатель Нижегородской областной организации Союза писателей России. Лауреат многих всероссийских и международных литературных премий. Награждён государственной наградой – «Медалью Пушкина», а также Почётной грамотой Нижегородской области и Почётным знаком главы города Нижнего Новгорода. Автор тридцати книг прозы, публицистики, критики. Живёт в Нижнем Новгороде.

 
КАК УСКОЛЬЗАЮЩАЯ ТЕНЬ
2009 год


16 января 
Всё не хотелось ничего писать в этот дневник.

Долгие новогодние праздники (кстати — морозные, доходило до минус восемнадцати) прошли спокойно и не утомительно. Из дома убегал к себе в редакцию и за эти дни всё-таки дописал рассказ «На реке Пожме». Конечно, его ещё надо доводить, но сам по себе рассказ состоялся.

Перечитал «Бесов» Ф.М. Достоевского. Понял, что до этого по-настоящему романа не знал. Какие страсти и какое предвидение. В то же время и форма романа, и его изложение просты, доступны. Есть и «недоделки», но ведь писалось в спешке, в журнал.

Звонили и поздравляли Валерий Васильевич Никитин (он прочитал журнал, говорил хорошие слова) и Рагим из Дербента.

Рождественскую службу смотрел по ТВ. Вёл митрополит Кирилл (энергично и более эмоционально, чем почивший патриарх). Рядом с ним епископ Егорьевский Марк. Только они двое были одеты в белое облачение.

Закончились праздники тем, что десятого числа в Союзе писателей было организовано застолье. Я на него не пошёл, уехал к себе писать статью по книге Павла Флоренского «Все думы — о вас», содержание которой составляют письма, посланные семье из тюрем и лагерей в период с 1933 по 1937 годы. Но пришёл Коломиец и уговорил поехать с ним. Уж очень ему хотелось раздать свои последние книжки писателям.

Поехал ещё и потому, чтобы показать — я ни от кого не прячусь и никого не боюсь. Никакого явного напряжения по отношению к себе не почувствовал. Открыто никто не высказал осуждения (на этот раз были и Цирульников, и Захар Прилепин), хотя подходили, говорили, что мою статью прочитали. Закончили вечер с Алексеем Марковичем в кафе Кладовой башни Кремля. 

Вообще, кажется, что статью читали все. Об этом говорили мне Валерий Киселёв («Видно — наболело, я-то многого не знаю»), Любовь Ковшова («Все в Сарове говорят о твоей статье. Вышли копию»), Георгий Ликин («Мы все тебя поддерживаем — это о редакции «Епархиальных ведомостей». — Только зря себя в конце похвалил»), Павел Климешов («Мне многие звонили, говорили о твоей статье») и так далее. Всё-таки столь сильный резонанс меня удивляет. Но ведь много тех, кто со мной согласен. Значит, диагноз болезни поставлен правильно, как бы компания Володи Жильцова (да я думаю, что и тут он не самостоятелен) не злилась и не желала выставить меня клеветником. К тому же Владимир Иванович вновь подтвердил свою репутацию человека неискреннего, даже подловатого. Узнав, что Селезнёв организовал наше с ним выступление по радио, посвящённое памяти Валентина Арсеньевича Николаева, обегал всех, обзвонил, насуетился, но добился, чтобы в этом эфире вместо нас быть самому с Чижовым. В итоге ведущая с радио перезвонила Селезнёву, пожаловалась на эту «деятельность» Жильцова и в раздражении заявила: «Мне всё равно, кто от писательской организации придёт». И её понять можно. Ведь вопрос не в том, чтобы Владимиру так уж нужно было лишний раз «посветиться» (он же совсем Валентина Арсеньевича не знал, так, шапочное знакомство), а в том, чтобы не дать сказать слово ненавистному Сдобнякову. Не исключаю тут главной роли Чижова. Ему же надо было меня как-то отблагодарить за то, что принял его в Союз писателей России. (Вспомним известное высказывание: «За что ты меня так ненавидишь, что доброго я тебе сделал?») Нет предела человеческой низости и подлости.

Ну, что ещё? Вчера вывез тираж книги «Посох». Есть в ней (в вёрстке) «неловкости», которые первоначально меня расстроили. Но затем смирился, и отметили это событие с Владимиром Георгиевичем Цветковым хорошим вечерним разговором под бутылку шампанского.

Сегодня получил готовую вёрстку сборника стихов Галины Талановой «Душа любви открыта». Наша с Цветковым следующая книга «Русские судьбы» тоже в работе, а книга Шестинского уже в производстве,  печатается. Так что жизнь идёт. Теперь только бы с творческого курса не сбиться. Как говорит о. Владимир Чугунов — в этом году мне надо написать новую книгу рассказов.

21 января 
Получил в типографии Политеха тираж книги Шестинского и отдал в печать сборник Талановой. Разделываюсь с последними прошлогодними обязательствами.

В разговоре по телефону Олег Николаевич «суетлив» — весь в юбилейных хлопотах. Говорит о каких-то несерьёзных мелочах — за сколько минут приехать на Поварскую в «Советский писатель», где раздеться.

Взяла трубку Нина Николаевна — чётко всё доложила по делу. Шестинские пригласили на юбилей Станислава Юрьевича Куняева. Он им сказал о моём очерке — понравился, но в первом номере «Нашего современника» никак нельзя было напечатать. Всё занято. Твёрдо пообещал опубликовать во втором.

Вспомнили мы в разговоре о Валентине Николаеве. Шестинский попросил, чтобы я ему передал новую книгу.

— Олег Николаевич, мы его похоронили.

— Как!

Посокрушались, попечалились.

Девятнадцатого числа поминали Валентина (40 дней) в Союзе писателей. Родных не было. Они только стол накрыли (хороший). Было нас немного. В ударе оказалась Людмила Калинина — много говорила, старалась быть в центре внимания.

Спросил я в этот вечер у Михаила Шкуркина — кто же это подал мысль исключить меня из Союза писателей?

— Чижов. Остальные промолчали.
Интересная реакция.

22 января 
По приглашению Натальи Адриановой зашли к ней вечером с Коломийцем. Тут два события — по нашему письму к губернатору ей назначили «пенсион», как вдове, работающей с архивом поэта, ну и тут же день рождения. Конечно, много вспоминали Юрия Андреевича, как сидели в этой же комнате и за этим же столом с ним. Теперь с нами только его портреты.

После проводил Коломийца до его дома, и при расставании сказал: «А ведь смерть Николаева в том числе и на совести Шамшурина. Как Валентин переживал, что ему не дали премию Нижнего Новгорода. На этом, при заседании комиссии, настоял Валерий Анатольевич (со слов Жильцова). И в подобном была какая-то высшая несправедливость. Отомстил!»

Помню, как такие случаи меня самого внутри корёжили. Что же говорить о Николаеве — семьдесят лет, из которых последние двадцать — полное забвение. Обида невыносимая! Потому и произошёл между ними последний разговор в Союзе писателей скандальный. Вернее — Валентин всё высказал Шамшурину. И сгорел!

26 января 
Пришла молоденькая корреспондентка из газеты «Новое дело», попросила дать интервью по поводу моего выступления в «Литературной газете». Разговаривали довольно долго. Вообще-то она совершенно не в теме. Её заинтересовал возникший скандал.

На вопросы я отвечал многословно, да всё какими-то общими фразами. Кто виноват в сложившейся ситуации? Как можно её исправить? Нет конкретных виноватых, и как исправить ситуацию, я не знаю.

— Выходит, вы так подставили себя, что на вас разозлилось столько людей, просто так, без конкретной цели.

Она не могла понять — как можно было ввязаться в такую драку, не имея собственных меркантильных интересов.

— Да, без цели… Но молчать дальше не позволяла совесть. Больно видеть, как рушится то, чему ты поклонялся, что считал делом своей жизни более тридцати лет. Тут вопрос чести, справедливости.

27 — 29 января  Москва
На этот раз выехали с Алексеем Марковичем совсем поздно — после пяти часов вечера. По дороге прямо в машине выпили бутылку коньяка. Перед гостиницей заехали ещё и в Балашиху к Наталье Дмитриевне Чистяковой, отдали остатки тиража «Северной тетради». После того, как устроились в «Измайловской», сходили в магазин и ещё взяли фляжку коньяка.

Следующий день — юбилей Шестинского. Всё организовал Ларионов у себя в издательстве в Шолоховском зале «Советского писателя». Поздравляли Юрий Бондарев, Валерий Хатюшин, Андрей Поздняев, Людмила Щипахина... Многих, кого я ожидал увидеть, почему-то не было. Хотя Олегу Николаевичу звонили из Союза писателей России, передавали поздравления от Ганичева. Мне Ларионов дал слово среди первых. Может быть, потому, что мы единственные, кто успел издать книжку юбиляра к сроку.

Прошло застолье спокойно и не утомительно. Конечно, касались темы избрания накануне новым патриархом митрополита Кирилла. Думаю, сейчас к власти придёт совершенно новая генерация молодых, прагматичных епископов (исхожу из того, кто уже сейчас окружает главу нашей Церкви), которые, увы, могут выхолостить из Русской Церкви душевность, теплоту, молитвенность. Они больше политики и бизнесмены, чем пастыри и утешители народные. Впрочем — время покажет. Как я обрадуюсь, если ошибся в своих опасениях.

После того, как большинство гостей ушло, я остался дожидаться Бориса Лукина — он привёз вёрстку составленной им антологии поэзии. Арсений помянул добрым словом мой рассказ «На реке Пожме». Журнал «Слово» будут его печатать во втором (юбилейном — 20 лет) номере за 2009 год. Сделал и одно точное замечание.

— Образы тех, кто в паренька стрелял, надо выписать. Это же первая встреча со злом. Она должна была врезаться в память на всю жизнь.

Пришёл Борис. По электронной почте прислали мне для согласования текст интервью из «Нового дела». (Перед отъездом в столицу я дал адрес Бориса.) Шли по дороге, читали с Лукиным распечатку и правили. Остановились в Главпочтамте на Тверской. «Служебной» ручкой исчеркали текст. Его забрал Лукин, чтобы внести правку на своём компьютере и отослать назад. 

По дороге Борис начал сочинять стихотворение, которое позже мне по телефону прочитал. По моей просьбе, прислал его в Нижний Новгород. Оставлю текст здесь.

*** 
                          Валере
Помнишь, пили на бульваре,
а Василич осуждал,
потому что каждой твари
жить престало не греша.

Он здесь жил, а мы бродили
сквозь Москву к плечу плечо,
Тихий Дон переходили
вброд, держа на маячок.

Топ да топ. Вся скорбность мира
под подошвы улеглась.
Галя спит, уснула Ира.
Будет ль так ещё не раз?

Видно нас с тобой забота
допекла, хоть волком вой,
так – что пили принародно,
но не звали никого.

Нас и так кажися трое,
жаль Василич опочил.
Да кто живее в сей истории
разберёшь ли по ночи…

Помню, пили на бульваре…
                         28.01.09

30 января 
Купил газету. Интервью опубликовано без нашей правки. Видимо, мы с Борисом опоздали. Мне его прислали тогда, судя по времени сдачи номера в типографию, когда исправить уже ничего было нельзя. Жаль! Хотя суть моих слов в материале верна.

Сдал макет книги Лукина в типографию. Поражён тем трудом, что совершил Борис. Я и не представлял всю его значимость.
Статья Лукина (вступительная) жёсткая — это высказывание обиды за всё поколение поэтов, рождённых в 60-е годы.

9 февраля 
Позвонил Шестинскому. Оказывается, Олег Николаевич уже обеспокоился долгим моим молчанием. Даже написал мне письмо. Чувствует он себя сносно. Нашей «Мятежной книгой» остался доволен, так что правильно я провёл сокращения. От этого книга только выиграла.

Окончательно готова вёрстка «В-24». В ближайшее время запущу его в производство.

По электронной почте пришло письмо от Полины Рожновой. Зовёт в Москву на презентацию «Северной тетради» и в клуб «Москвитянка» с журналом. Пока дал согласие.

19 февраля 
Что же это происходит! Болезни друзей становятся всё угрожающе опаснее.

Позвонила Лена Крюкова. Плачет, просто рыдает. Врач её предупредил, что непоправимое может произойти в любой момент. (У неё что-то с сосудами головного мозга — сужение, нехватка крови.) Просит теперь встретиться, чтобы мне передать флэшку с текстами её неопубликованных книг — романов и трёхтомника стихов.

Работала Лена в последние годы невероятно много. Серия романов (девять штук), затем её новые «фантастические» романы (кажется, четыре), написанные с огромным темпераментом, надрывом. Циклы стихов и газетная подёнщина — несколько лет еженедельные интервью для «Рекламного вестника». Она просто истерзала свой мозг.

Твёрдо приехать в Выставочный зал, где открывается выставка наших художников в честь семидесятипятилетия их Союза, я не пообещал. Хотелось покончить с интервью Владимира Полеванова. Но когда разговаривал по телефону с Шестинским, на сотовый вновь звонила Лена. Поэтому всё оставил (ещё бы час, и с Полевановым я бы закончил) и поехал.

Зал после ремонта преобразился — новый паркет, светлые стены, отличная подсветка. Лену нашёл в дальнем углу левого крыла. Опять ревёт. Володя Фуфачёв, рядом с ней, не на шутку обеспокоен. Пока разговаривал с Крюковой (больше слушал), та вроде бы успокоилась. Я даже залы обошёл, просмотрел картины.

Вот ведь наша жизнь — случись принимать конечное решение — и не на кого положиться, некому довериться. Одна мелочь вокруг недостойная. Но эта-то мелочь и терзает нам сердца, души. А всё из-за того, что не хотим жить по её законам, не хотим ей уподобляться — подличать, хитрить, врать, сплетничать. Если в человеке нет любви к ближнему — он мёртв. И вокруг него всё мертвеет, гибнет.

23 февраля  Павлово
Георгий Симакин поехал на встречу с Павлом Филатовым, чтобы забрать у него оставшиеся после написания книжки «Николаевская округа» материалы, и позвал с собой нас с Цветковым.

После встречи проехали к Оке, и я по набитой широкой тропе, огороженной вешками, перешёл реку по льду и ушёл погулять по Павлову. Старинные русские городки имеют свой неповторимый колорит. Это выражено и в архитектуре (двухэтажные каменные особнячки, церкви, не загороженные современными застройками), и в ландшафте (овраги, холмы, речушки — всё на виду).

В Павлове оказалась хорошая набережная. Протянулась она довольно далеко по высокому берегу.

На обратной дороге, по предложению Владимира Георгиевича, ещё раз останавливались в лесу, гуляли (ушли довольно далеко) по пробитой в сугробах дороге. Тишина, лес замер, снег глубок, не тронут.

26 — 27 февраля  Москва
Поехал, и это было главным, чтобы поучаствовать на вечере, посвящённом выходу книги «Северная тетрадь». Проходил он в ЦДЛ, в малом зале.

Лукин встретил на вокзале. Я привёз пачку антологии «Наше время» и свежие журналы «Вертикаль. ХХI век» (№ 24). Отправились к Ларионову. Тот накормил обедом, но был как-то запуган, отстранён. Видимо, опять следователи задёргали. Единственное, что удалось, так это договориться, что я подготовлю вопросы для Бондарева и пришлю их Арсению Васильевичу, а уже тот передаст их для ответов классику. В марте Юрию Васильевичу исполняется 85 лет.

Перед вечером успел прогуляться по бульварам, посмотреть памятники Гоголю и Шолохову. В последнем много модерновой вычурности, но какой-то пустой, ничего не значащей.

Сам вечер прошёл хорошо. И я выступил на удивление удачно и не косноязычно. Видимо, будут и новые заказы на подготовку книг.

С Володей Шемшученко пообщались мало. Вечером у Лукина в квартире подготовили интервью для «Литературной газеты». Мне нужно было ответить на шесть вопросов редакции.

На следующий день перед отъездом побывал у Полеванова. Забрал подписанное интервью о золоте. Владимир Павлович куда-то торопился и оставил меня в комнате переговоров одного, снабдив книгой о Сибири и подарив журналы «Свет», куда я сразу решил послать наши с ним беседы.

28 февраля 
В гостях у Юрия Хромова в Щербинках. Повод — ему прислали «Наш современник», где напечатан мой очерк «Яблоки русского сада», правда, в очень сокращённом виде. В этом же номере статья М.И. Кодина. Не использовать ли это совпадение для возможной встречи?

Говорили с Юрием о возможном издании номера журнала совместно с Литфондом. На прошедшем правлении (когда я был в Москве) этот вопрос подняли и одобрили. Во всяком случае, никто не возразил.