ВАЛЕРИЙ СДОБНЯКОВ. ИСКРЫ ПОТУХАЮЩИХ КОСТРОВ
(НОЯБРЬ, 2011)
Разворачивая свиток времени

Журнал «Вертикаль. ХХI век» № 51, 2017 г.
На обложке журнала «Вертикаль. ХХI век» № 34, 2011 г. картина художника К.И. Шихова

Сдобняков Валерий Викторович. Родился в 1957 г. в Красноярском крае. Создатель и главный редактор журнала «Вертикаль. ХХI век». Секретарь Союза писателей России. Председатель Нижегородской областной организации Союза писателей России. Лауреат многих всероссийских и международных литературных премий. Награждён государственной наградой – «Медалью Пушкина», а также Почётной грамотой Нижегородской области и Почётным знаком главы города Нижнего Новгорода. Автор тридцати книг прозы, публицистики, критики. Живёт в Нижнем Новгороде.

 
СЛЕД ОБЛАКА И ВЕТРА
2011 год


2 ноября 
Утром звонок Виктора Буланичева из Бийска. Предложил с нового года войти в состав редколлегии «Бийского вестника» — хорошего альманаха, где наряду с местными авторами печатаются известные писатели — Валентин Курбатов, Михаил Тарковский. Конечно, это моё формальное присутствие в издании, но я с благодарностью согласился.
Получил долгожданную книгу от Валентина Яковлевича Курбатова — «Подорожник». Замечательно, с большим вкусом издана в Иркутске Сапроновым.

3 ноября 
Пришёл Виктор Тырданов. Взял ещё фотографии для портрета.
— Не могу уловить образ. У другого есть какая-то особенность, например, большой нос, которую нарисуешь и портрет становится сразу узнаваем. А у тебя не могу уловить.
Принёс альбом своего друга — художника из Москвы (окончил наше художественное училище) Виктора Калинина. Я просмотрел его. Крупная, энергичная живопись. Это не совсем реализм в полном смысле слова, но жизнь, энергию её передаёт такая живопись мощнее и полнее, с большой гаммой переживаний, чем многие «реалистические» пейзажики некоторых художников. Жаль, не удалось подольше поговорить. Позвонила Наталья, пришлось по телефону вносить правку в вёрстку, и Виктор Константинович ушёл.
Вечером у Татьяны Борисовны Лубяко на Малой Ямской. Вспомнил своё давнее обещание и подарил ей свою фотографию в рамке с доброй надписью. А мне Татьяна Борисовна сделала царский подарок — альбом с 200 гравюрами Густава Доре, изданный в конце ХIХ века в России.
Законченный макет книги «Душа живая» отослал Лукину — для последнего чтения, или хотя бы внешнего прогляда.

4 ноября 
В собор Александра Невского с Афона привезли пояс Богородицы. Ажиотаж вокруг этого события невиданный. Очередь к святыне начинается где-то у бензоколонки.
В это время в Главном ярмарочном доме заседает — устраивает приём наша двойка (Медведев — Путин) — президент и премьер-министр с челядью. Тут же патриарх и главы всех традиционных конфессий. Происходит награждение. Так и хочется всё это назвать пиром во время чумы. Народ валом валит к святыне, чтобы вымолить себе будущее в истерзанной, разграбленной стране (и его, народ, в этой стране грабят безжалостно, обирают за всё невыносимыми ценами, налогами, поборами), а верхушка власти, не понимая ничего (или делая вид, что не понимает, потому что не в состоянии что-то изменить — настолько она коррумпирована, несамостоятельна), устраивает гуляния.
Как великое достижение двойка объявила, что ГАЗу выдают большой кредит. Но кому? Проворовавшемуся олигарху Прохорову, теперешнему владельцу завода? И для чего? Оказывается, ГАЗ, снизив до минимума выпуск собственных автомобилей, будет выпускать западноевропейские. Так на благо кого выделены эти деньги, которые в поте лица будут отрабатывать несчастные русские мужики? И чему тут радоваться? Да и радости среди рабочих на заводе не сумели организовать. Ропот и раздражение в народе на пределе. Нет закона, нет справедливости, нет чести! И на кого в этой ситуации рассчитывает власть? На мерзкую полицию, у которой рыло в пуху? Да она разбежится прятаться по собственным норам при первых же народных волнениях, которые, я уверен, не за горами.
Всё повторяется: низы не могут, а верхи не хотят жить по-другому! Ситуация абсолютно революционная. При этом невиданных и неслыханных размеров воровство везде, где «живут» бюджетные, государственные деньги. И вот в этой ситуации спасёт ли нас чудо? Явит ли его Богородица? 

5 ноября 
Вот и начались минусовые температуры. Шёл по Канавинскому мосту к себе на работу — ветерок обжигает, гонит снежную редкую позёмку.
Вечером шёл обратно — на электрическом табло на площади увидел минус семь.
Звонил Тырданову. Виктор вчера с супругой, чтобы попасть в собор Александра Невского, простоял пять часов.
Определился окончательно с содержанием 34-го номера «Вертикали. ХХI век». Тоже надо быстрее отдавать в типографию. Все сроки прошли.

6 ноября 
Обзванивал авторов этого номера. Парпара в Москве. Буду давать его стихи, и как послесловие к ним — текст второй нашей беседы. Анатолию Анатольевичу она больше первой нравится. «Получилась глубже». Мне же кажется более конкретной и раскрывающей современный литературный процесс.
Королёву (Смоленск) сообщил, что печатаю его повесть с сокращениями. Все эротические места (Потёмкин с Екатериной в карете и в бане) убрал. В нашем журнале они совсем неуместны и выглядели бы инородными. Мы всё-таки издание целомудренное. На Смоленщине Потёмкину открыли памятник. Владимир Владимирович обещает выслать фотографию, да, думаю, как всегда забудет.
Позвонил Шихову. Ким Иванович обрадовался. Он только что вернулся из деревни. Там прочитал последний номер «Вертикали. ХХI век» и пришёл в полный восторг. Хочет подписаться. Предложил ему подумать — какие из своих работ он может дать на обложку нового номера.
Позвал (Шихов) прийти к нему в среду («хоть на полчаса») в мастерскую и вместе выбрать репродукции. На том и расстались.

9 ноября 
Гора с плеч! Закончена работа над книгой «Душа живая». Завтра всё уйдёт в типографию. Но уже сегодня все рабочие материалы выбросил в мусорный контейнер — так хотелось побыстрее освободиться от измучившей меня работы.
Тут следом и пришёл Виктор Тырданов. Читал свои заметки о художнике В.Г. Калинине. Принёс посмотреть ещё один большой его альбом. 
Вчера город завалило первым снегом (сегодня всё продолжилось), но по просьбе Мюрисепа пошёл к Александру Васильевичу в театральное училище (большой зал), чтобы посмотреть готовый макет уже его книги рассказов о детстве. Кажется, что художник справился со своей работой достойно.

10 ноября 
В мастерской у Кима Шихова. Пришёл в двенадцать и до позднего вечера (вот тебе и на пол часа). Смотрели работы, распили бутылку водки и разговаривали, разговаривали.
— Я так с тобой общаюсь, будто всю жизнь тебя знал, — вдруг, обращаясь ко мне, произносит Ким Иванович.
То, что я уже бывал у него в мастерской с Валентином Николаевым (когда он показывал только написанный портрет Валентина Арсеньевича — был ещё Шамшурин с женой), Шихов не помнит. И вообще не помнит такой встречи.
Вид мастерской довольно запущенный. Помещение требует ремонта, но где взять денег. Получаемых в год 86 тысяч рублей (всего 100 — но вычитают налог) за Почётного гражданина города хватает только на оплату мастерской, пенсия мизерная. А ведь это удачливый художник. В мастерской работ не так уж много. В основном всё ин написанное продано в музеи, частным коллекционерам. Подарил мне Ким небольшой, но очень колоритный оформленный этюдик. Есть у него такая серия «Из записных книжек». Я ему искренне обрадовался. Наговорил он мне множество добрых слов о журнале. В готовящемся номере напечатаю репродукции его работ.

11 ноября 
Вот какая редкая дата. Число, месяц и год — всё совпало (11.11.2011)!
Щеглов позвал к себе. Он издал книгу (как собственный коммерческий проект) Эдуарда Кузнецова о шаржах. К тому же автору 70 лет. Пришлось идти, но собрался круг не близких мне людей. Я больше отмалчивался, а затем ушёл, не дожидаясь окончания застолья.
Ещё в самом начале встречи Геннадий у меня спросил:
— Мне сказали, что тебя прочат в председатели Союза писателей?
— Меня прочат уже десять лет, — отмахнулся я от темы, которая неприятна.
А книжка получилась неплохой в виде альбома. Отпечатал её Игорь Преловский в своей типографии. Но Гена боится, что при реализации тиража Игорь его опять обманет — как было с книгой по истории свастике. Тогда Щеглов накопал об этом знаке много материалов из разных источников. Получился солидный том со многими иллюстрациями. И сердце Преловского не смогло пройти мимо доступной выгоды.

13 ноября 
За последние недели «объелся» работой над книгой. Потому вчера лишь дочитывал «Подорожник» Курбатова, а сегодня (в воскресенье) заканчивал работу над № 34 «Вертикали. ХХI век». Даю весь остаток воспоминаний Дионисио Гарсии. По телефону вносили с Натальей правку в уже сформированный макет. 
Вечером пошёл в драмтеатр. Давали «Доходное место». Мюрисеп хорош в этом спектакле. Да и вообще, постановка режиссёру удалась. Только в акцентах, как мне кажется, излишне осовременена. От этого теряется глубина образов. Естественная их человеческая глубина.
Домой ехали с Александром Васильевичем. Просит меня взять на себя 100 экземпляров его книги «Венец» для распространения. Понимаю, чем он обеспокоен. Книга должна жить, уйти к читателям, а не лежать под кроватью бесполезным, мешающим жить хламом. Посоветовал ему, для распространения книги, провести творческий вечер с поэтическим концертом.

16 ноября 
По приглашению побывал на конференции в музее-квартире М. Горького. Музей отмечает своё сорокалетие. Рассказали, как расселяли этот дом, кто сюда раньше приезжал в квартиру к Алексею Максимовичу, как устанавливали мемориальные доски. (Оказывается — доска Шаляпину работы Павла Гусева установлена только в 1995 году. А мне казалось, что Горькому и Шаляпину, обе доски из белого мрамора, с барельефами, всегда были вместе. Вот насколько обманчива человеческая память.) 
В тишине я прошёлся по музею. Работники практикуют удивительную вещь — приводят сюда детей из детского сада, проводят экскурсию, и затем дети играют в помещении музея. Замечательно. Такая память, такое приобщение к отечественной истории и культуре должны остаться у детей особой отметкой на всю последующую жизнь.
Посторонних гостей (кроме работников самого музея) пришло всего несколько человек: Фигарев, Чижов, Познанский, я…
Тамара Александровна Рыжова сдала (видно, что сильно больна), а какой я её помню красавицей!
К чаю пришёл ссохшийся и скрюченный кинорежиссёр-документалист Юрий Беспалов. Главное его достижение в жизни (о чём он неустанно напоминает) — «его ученик» кинорежиссёр Александр Сакуров, который одно время трудился на местном телевидении в давние годы. Но где Сакуров, а где остался Беспалов. Впрочем, у него есть хорошие фильмы о Пушкине в Болдине (со Смоктуновским), о сносе памятника Минину в центре тогда города Горького, о Максиме Горьком… Нет, он режиссёр безусловно талантливый, но преклонение перед Сакуровым граничит с самоуничтожением.
Сюда же в музей мне позвонил из Архангельска Михаил Попов. В «Двине» вышла моя статья о письмах Павла Флоренского. Экземпляр журнала пришлёт.
В редакцию зашла Наташа Адрианова. Вся в работе над новой книгой воспоминаний о Юрии Андревиче. Рассказала новость — пошли анонимки в местное министерство культуры на директора музея Добролюбова. 
Звонил Андрей Ребров. Срочно просит аннотацию к книге «Возвращение». Они у себя в «Родной Ладоге» хотят книгу представить. Но я был просто рад звонку Андрея — добрый он человек. Жаль, что последнее время почти не видимся. Журнал его не кормит, приходится работать охранником. Но плохо, что уже многие годы совсем не пишет стихи. И вообще ничего не пишет.
Вечером шёл по мосту и увидел, что по Оке идёт лёд. Так рано и так непривычно. Морозов сильных ещё не было, а вот поди ж ты… Да и снег лёг как-то сразу, с первого снегопада. Или это в моём восприятии окружающего что-то безвозвратно меняется?

19 ноября 
Как всегда долго разговаривал по телефону с Сергеем Щербаковым. Он позвонил с радостью — закончил повесть о матери, над которой работал два года. Далось произведение не просто, с болезнями во время работы. Зато сразу много радостей пришло к нему. Какой-то режиссёр снял о Сергее хороший фильм. («Когда умру, в этом фильме всё обо мне сказано».) Жена получила неожиданные деньги и на них купила ему новую машину, да ещё пообещала на остальные издать «толстую книгу».
Искренне я порадовался за Щербакова. Пусть хоть кому-то в этой жизни хорошо. А писатель он достойный, наших творческих и мировоззренческих кровей.
После разговора с Сергеем позвонил Лукину. Борис заканчивает борьбу с последствиями пожара, что внезапно случился у него в доме. Денег, нервов, физических и духовных сил всё это «выкачало» из него непомерно много. Не знаю, как он во всём этом и выстоял-то. Не приведи Бог! Но уныния в голосе нет. Да и когда унывать, если двое детей рядом с тобой, которых надо растить, ставить на ноги.

20 — 21 ноября  Толоконцево
У Георгия с Володей Цветковым. Ночь и день отдохновения. Смотрели по телевидению бой Фёдора Емельяненко, который он красиво выиграл. Утром баня. Проглядели несколько видеофильмов. Слава Богу — обошлось без всегдашних споров.
А вообще, это место согревает память о лете 2010 года. Кажется, что совсем недавно оно было (буквально вчера — я ещё слышу шелест тростника на берегу под палящим солнцем того лета), а вот уже минул год, и даже больше, под ногой, когда я шёл из бани (жаркий, распаренный), хрустит обледенелый, промороженный снег. И ветер порывистый, холодный, с лёгкой позёмкой. Солнца нет. Небо серое, сумрачное. Хотя в баню оно раз через оконце недолгим лучиком заглянуло — и мне так радостно сразу стало. И ведь отчего?.. Но быстро ушло. И опять жарко и… одиноко. Вся наша жизнь — одиночество.

23 ноября 
Бывший речной вокзал. Теперь это офисное здание Волжской судоходной  компании (или как-то так её новое, современное название), где на четвёртом этаже организован небольшой музей. Цветков, который тесно сотрудничает с ветеранскими организациями, пригласил меня на встречу, организованную речниками (ветеранами). Музей особого впечатления не произвёл. Экспонатов мало. Хотя такая долгая история у Волжской компании. Но перед тем как войти в здание, постоял я, посмотрел на реку. После ночи она покрылась тонким ледком. На тёмной воде его не видно, но отошедший от пристани буксир словно звенел по бортам мелкими колокольчиками — так хрустела и ломалась о борта тоненькая корочка льда, покрывшая Волгу. Утро морозное, солнечное, а у меня на сердце тоскливо. Непрерывно ощущаю — как много моего времени минуло. Как многое ушло в воспоминания, в том числе и то, что происходило на этих берегах, на этой набережной. 
Непостижимая, неуловимая сознанием тайна. Только сердце на неё откликается щемящим, неясным чувством — то ли жалости об ушедшем, то ли радости, что это ушедшее у меня было?

24 ноября 
Зашёл в областную библиотеку на представление новой книги (очередного громадного, в 800 страниц, тома) стихов Марии Сухоруковой. Ещё у раздевалки услышал крик (неясный) — это Мария Арсентьевна читает стихи. В зале выдержал минут тридцать. Всё та же компания — композитор Богданов с женой насочиняли на стихи Сухоруковой песни, которые исполняют опять всё те же — провинциальный бас, самодеятельные старушки-певушки. И бесконечные вирши Марии, которые она читает с криком, близким к истерике — о царе, Сталине, о поруганной России, о любви к Богу, с призывом к слушателям о покаянии. Сама в оригинальном костюме, в кокошнике со стразами (переливающимися в свете ламп). Но от всех этих деклараций, от призывов к объединению (при этом каждый тянет одеяло только на себя) уже невмоготу. Не вытерпев, встал и ушёл. Идя по центральному проходу, с удивлением увидел среди зрителей скромно сидящего на стуле Шамшурина.

25 — 27 ноября  Саров
При въезде в зону неприятно поражает вид (и внешний, и внутренний) пункта пропуска. Он напоминает зачуханную проходную какого-нибудь затрапезного заводика времён «развитого социализма» — грязью под ногами, обшарпанностью стен, будками охраны с грязным оргстеклом вместо настоящего стекла. Убожество!
Да и сам город не производит доброго впечатления. Впрочем, зима, дни стояли серые, промозглые, ветреные и слякотные. Потому лишь единожды два часа прогулялись по городу, зашли в собор Серафима Саровского. Да ещё побывали у часовни в деревне Балыково. Она тоже попала в зону за колючую проволоку. 
Семинары вели: из наших я, Карпенко, Ломтев, Селезнёв; из москвичей Николай Фёдорович Иванов (романы о Чечне — побывал там в плену, полковник в отставке — и Афганистане — участник той войны) и Александр Бобров (поэт).
На этот раз уровень участников довольно профессионален — либо журналисты, либо авторы выпущенных книг (чаще всего самостоятельно) — потому и разговор происходил более интересный, чем в Сеченове.
Отдал свои книги Татьяне Криницкой. Как критик она резковата, явно тяготеет в сторону «демократической» современной прозы. Но начитана и мыслит самостоятельно.
Оставил здесь много номеров журнала «Вертикаль. ХХI век». Хорошо, что не поленился и приволок в Саров целый пакет разных выпусков. Что-то купили во время вечера в честь пятидесятилетия местного поэтического клуба «Радуга». Остальное оставил Ковшовым для распространения.

29 ноября 
Правление Литфонда. Разговоры, которым нет конца. После всего остались с Юрием Хромовым. Всё-таки нужно объединение Союза писателей и местного отделения Литературного фонда России. При наших совместных усилиях это вполне возможно. Жаль, что в конце встречи всё-таки пили коньяк, водку, зашли в какое-то азербайджанское кафе на улице Алексеевской (уже чужая для русских территория — хотя внешне и не враждебная), где Юрий Ивановеч местной публике прочитал стихотворение Бориса Корнилова «Качка на Каспийском море».
Завтра еду с Коломийцем в Москву. Звонил Анатолий Строкин, вроде бы договорились с ним о встрече на Комсомольском проспекте в Союзе писателей России.

30 ноября — 2 декабря  Москва
Два дня ушло на дорогу. Ездили с Коломийцем на машине. Жили в гостинице «Измайловская».
Был в Союзе писателей России. Отдал документы на приём Володи Цветкова, забрал номера газеты «День литературы» со своими публикациями, встретился с Анатолием Строкиным.
Прошёл в «Дом Пашкова». Там вручали Большую литературную премию. Пришли: министр культуры Авдеев, председатель Счётной палаты Степашин, Татьяна Доронина, Валентин Распутин с супругой, Владимир Крупин… всё Союзписательская тусовка. Ушёл, не дождавшись начала торжества. Ларионов позвал в мастерскую к скульптору Николаю Селиванову, и я поехал туда.
Совершенно не могу приживаться в больших (помпезных) торжествах — чувствую себя на них лишним, скучаю. Бегать и лезть на глаза к людям известным — мне унизительно, противно. А для другого, как оказывается, эти сборища и не предназначены. Если Крупин захотел со мной поздороваться, как и Гена Красников, так я с радостью на это откликнулся. Но главное, ушёл потому, что надо было встретиться с Танюшей. А в мастерской это удобнее — и её дождаться, и ей прибежище скульптора показать.
Так и сделали. Танечка приехала довольно поздно, но на стариков произвела сильное впечатление — засуетились, обцеловали ей руку, непрерывно угощали тем, что стояло на столе.
Прощались мы с Танюшкой у гостиницы (она меня довезла на своей машине) — разлуку с мужем переживает, боится остаться одна.