ВАЛЕРИЙ СДОБНЯКОВ. ИСКРЫ ПОТУХАЮЩИХ КОСТРОВ
(ОКТЯБРЬ, 2016)
 
Разворачивая свиток времени

Журнал «Вертикаль. ХХI век» № 55, 2018 г.

На обложке журнала «Вертикаль. ХХI век» № 42, 2014 г. этюды художника Владимира Ерофеева

Сдобняков Валерий Викторович. Родился в 1957 г. в Красноярском крае. Создатель и главный редактор журнала «Вертикаль. ХХI век». Секретарь Союза писателей России. Председатель Нижегородской областной организации Союза писателей России. Лауреат многих всероссийских и международных литературных премий. Награждён государственной наградой – «Медалью Пушкина», а также Почётной грамотой Нижегородской области и Почётным знаком главы города Нижнего Новгорода. Автор тридцати книг прозы, публицистики, критики. Живёт в Нижнем Новгороде.

 
ДА НЕ СМУЩАЕТСЯ СЕРДЦЕ ВАШЕ
2016 год


30 сентября — 4 октября д. Сухоборка, река Ветлуга

Вчера вечером, идя домой после спектакля, в Университетском переулке у оврага обратил внимание на ожившее здание (горел свет, в окнах видны отремонтированные помещения) бывшего педагогического училища — добротная постройка из красного кирпича в четыре этажа конца ХIХ — начала ХХ века. На новой вывеске значилось, что и оно отныне принадлежит Нижегородской епархии.
День солнечный, тёплый. Едем на Ветлугу с Владимиром Заногой на его новом джипе. Как он скромно сказал: «Стоит немногим более миллиона». До Сухоборки, деревни, где дом художника Владимира Ерофеева, добираемся легко и в хорошем настроении. Хозяин встречает горячей ухой из леща и судачка, тушёным зайцем, спелыми, сочными осенними яблоками. После застолья — в приготовленную баню, жарко натопленную.
Владимир — хозяин «широкой души» (рыбак, охотник) и просто отменный повар. Даже обыкновенную овсяную кашу, которой он нас будет кормить каждое раннее утро, он приготавливал так, что ели мы её с нескрываемым удовольствием.

01.10. Проснулись, ещё и шести часов не было. Солнечно. Ну, думаем, с погодой повезло! Однако вскоре небо заволокло серостью. Ерофеев переправил нас на остров и сказал, чтобы мы шумя шли ему навстречу, на другую оконечность острова. Владимир рассчитывал, что тем самым мы выгоним на него зайцев, которых тут водится, по его словам, «море».
Мы пробирались по высоченной траве, сквозь заросли шиповника (я даже немного набрал этих ягод в пакет), потому намучились вволю. И всё безрезультатно. Никаких зайцев мы не видели. Но песчаные отмели на левом берегу острова (нетронутые, первозданные, хранящие следы бурного весеннего разлива) — восхитительны, притягательны для глаза. А за рекой прямо к обрыву подступивший лес (в котором в прошлом году мы пытались найти чёрные грузди) горел осенним золотом берёз, светился густой зеленью потемневших к холодам елей. Тишина, покой вокруг. Ощущение, что кроме нас на этой земле и нет никого.
С острова отправились в лес. Причалили к тому мыску, на котором в прошлом году я пытал рыбацкое счастье. На этот раз лесная дорога оказалась пуста — ни единого гриба. Свернули с неё влево — «в дубраву». Ерофеев пообещал, что уж там грибы точно найдём. Не скажу, что все надежды наши оправдались, но всё-таки они с Заногой нарезали немного рыжиков, которые, по возвращению в дом, Владимир Иванович тут же засолил, чтобы на следующий вечер уже нас ими потчевать.
Я ходил по этому смешанному лесу созерцателем. Дубы в нём встречались редко, и сразу выделялись особой своей листвой — густо-желто-оранжевой. Стволы мощны, кряжисты, с широкой кроной. Встречалось множество овражков, траншей, в которых поваленные временем и ветром деревья создавали удивительной таинственности и красоты пейзажи. Такие классические картины русских буреломов. Удивляюсь, почему Владимир Занога так спокойно мимо них проходил, не замечая. Какие этюды могли бы получиться! Да целые картины…
Удивляет количество брошенных тросов. Толстенные, они торчат из земли ржавыми боками, кольцами — будто гигантские змеи. Это остатки от работы лесозаготовителей, что несколько десятилетий назад валили здесь тайгу. И невольно думаешь — могла ли выстоять, выжить страна, где столь нерачительно, бесхозяйственно обращались с добром.
Переплывая Ветлугу, проверили две сети Ерофеева. В одну попались хорошая сорожка, подлещик и судачишка. Как раз к обеду. Зажарили. После отдыха возвращаемся на остров. Солнце багрово заходит за поворот реки. Наступают сумерки. Мы с Заногой вновь «гоним зайцев» — вернее, прогуливаемся по островным зарослям вдоль левого, песчаного (а не обрывистого правого) берега острова.
Поражают высокие завалы из брёвен, лесного хлама далеко от берега, в кустах. Как же здесь бушевала Ветлуга в весенний разлив!
На дальней оконечности встречаемся с вышедшим нам навстречу Володей Ерофеевым.
— Ни один заяц не выскочил. Зато при подходе к острову я одного селезня подстрелил. Так что без дичи всё равно не остались.
Ерофеев нас уводит к недалёкому небольшому продолговатому озеру. Рассказывает, что здесь ему утки чуть ли не на голову сели. Озеро схоромное, да и человека в кустах не видно. Вручает мне ружьё.
— Теперь ты будешь стрелять…
Быстро темнеет. Понимаю, что в сумерках сюда утки не прилетят. У них тяга чаще всего идёт по просекам, а не по глухим озеркам. Но спорить с захмелевшим от выпитой за день водки  Владимиром бесполезно. Потому просто стою и любуюсь, как теряет очертания лес и кустарники вокруг. Как по небу быстро летят, словно лёгкая дымка от далёкого костра, низкие облака.
Вот и первая звезда появилась на небе. Пора в обратный путь. Идём по реке в полной темноте. Не сразу находим своё место для «швартовки». Причаливаем с третьего раза. Ерофеев с трудом прикрепляет цепь лодки к торчащему из земли тросу. Занога своим смартфоном, как фонарём, освещает тропинку к дому.

02.10. Владимир Ерофеев — это такой тип русского человека, который не может не вызывать к себе самых добрых чувств. Я бы даже сказал, что это классический тип русского человека — очень щедрый, не стяжательный, добрый, в чём-то вроде бы несобранный, не аккуратный, не педантичный, но удивительно способный во многих и разнообразных делах. Всё он вроде бы делает спустя рукава, небрежно. Но странно — в итоге всё получается.
Вот топит баню напиленными плашками горбыля — толстенными, сырыми.
— Володь, чего ты их не поколол?
— И так сгорят, — отвечает он мне.
И сгорают, и баня натоплена жарко. И бьются они с азартом вместе с Заногой берёзовыми вениками. Веники жиденькие, концы не подрублены, там, где держать их рукой, от листьев не очищены.
— Володь, чего же ты веники как следует не приготовил?
— Да и так сойдут.
Вчера проверяли сети. Они все в дырах, где и вовсе в канат скручены, выставлены по реке кое-как. Но ведь и в них рыба ловится (хоть и немного).
Сидим в доме. На кровати хозяина брошены патроны. Беру их в руки и чувствую на них мелкий песок. А те, что с пулями, и вовсе заржавели. Но ведь и такими зайцев, уток бьёт, нас вкуснейшими похлёбками потчует, жаркое на стол выставляет.
Вчера перед тем, как плыть на остров, решили Ерофеев с Заногой на Ветлуге потролинговать. Я сидел в лодке сторонним наблюдателем.
С первого же заброса у Владимира Ивановича воблер за что-то зацепился на дне. Вытащили. Второй заброс оказался последним. Воблер вновь зацепился. Ерофеев суетился, пытался кошкой достать со дна корягу и спасти дорогую снасть — безрезультатно.
Пошли на моторе вверх по реке — спиннингов уже не забрасывали. Причалили к правому берегу. В прошлом году в этих местах я не был. Ерофеев показал на берегу огромную яму глубиной больше двух метров — будто бульдозер её вырыл. А, оказывается, вымыла весной вода на совершенно ровном месте. 
— Что за чудо природы? — удивляется Владимир, показывая мне яму.
Проходим к одному озерку — пусто. Подходим к другому — поднимается большая стая уток. Но далековато — Ерофеев не стреляет. Моё внимание привлекает долго тянущийся, не очень высокий, но обрывисто ровный, поросший деревьями и кустарниками холм. Явно — древний берег реки, от которого со временем Ветлуга отошла на несколько десятков метров. И только в половодья набивала к этому берегу всякий лесной хлам, что застревал в разросшихся зарослях. Позже нечто подобное я увижу и на острове.
Только отчаливаем, чтобы спускаться вдоль берега, где Занога смог бы покидать спиннинг вдоль берега (Ерофеев: «Здесь окунь должен брать»), как после двух взмахов вновь зацеп. Начали разматывать леску (два Володи), и утопили по невниманию «уловистую блесну». Так и вернулись ни с чем. Вот в таком сумбуре прошла попытка половить рыбу.
А уж потом был остров, подстреленный селезень, ночное возвращение.
Сегодня утром Ерофеев объявил, что идём за чёрными груздями в лес «за трассу».
Идти лесной дорогой пришлось довольно далеко. Но день солнечный, тёплый. Белых, подосиновиков довольно много. Но почти все они переросшие, хоть и не червивые. Для сушки можно было бы взять, но что с ними будет до нашего отъезда. Потому берём только молоденькие грибки, а они редки. Чёрных груздей нашли всего несколько штук.
Ерофеев довольно быстро нас в лесу бросил. Поаукал ещё какое-то время, да и замолк. Мол, сами как-нибудь выберетесь. А лес-то совсем незнакомый. Ладно, у Заноги был туристический навигатор (замечательная штуковина), а то бы поплутали. И с ним-то ушли довольно далеко от деревни. Но зато по такой чудной лесной дороге прошли — красоты невероятной, с высокими деревьями, с руслами высохших ручейков, с «зарослями» опят, которых по пакету всё-таки нарезали.
Пришли домой.
— Я так и знал, что не заблудитесь. Вы люди бывалые, — была констатация факта Ерофеевым. — А я пока грибов с картошкой пожарил, водочки прикупил.
Ну разве можно было обижаться на такое хозяйское спокойствие?
Вечером вновь баня. Вместо душа обливались на улице из таза. Темнота — «хоть глаз коли». И после тепла бани так сладко выходить в ночной холод, стоять босыми ногами на влажной от росы траве.
После ужина вышел на участок Владимира. Долго смотрел на великолепное в это время года звёздное небо — чистейшее, глубокое, таинственное… И такое приходило в голову… 
Перед сном продолжал читать роман Юрия Бондарева «Горячий снег». Взял книгу с собой в поездку. Второй том из подаренного мне писателем собрания сочинений.

03.10. В первую ночь после приезда был дождь. Когда засыпал на диване в мастерской Ерофеева (как и в прошлом году), то капли, бросаемые в досчатую стену порывами ветра, игольчато стучали, пробуждая в душе непонятное беспокойство.
Этот день тоже начался с накрапывания дождя. А мы-то собрались вновь на остров — теперь уже за ягодами шиповника. Но пока два Володи на реке проверяли снасти (и вернулись с неплохим уловом), я рассмотрел прибитые к стене мастерской несколько ветлужских этюдов Ерофеева. Всё-таки удивительно он может передать состояние природы. Каким-то глубинным своим естеством он её чувствует, и потом красками это своё чувство запечатлевает на картоне.
Дождь утих. Но небо хмурое, неприветливое. Собирал шиповник недалеко от берега — слышно, как журчит вода, переваливаясь через торчащие со дна топляки. Ветлуга быстра, напориста, хотя с этой стороны острова и не основное её русло, не фарватер. Набираем ягод меньше, чем по полведра, и решаем возвращаться. Я бы ещё побыл здесь, в тишине, в оторванности от мира, но моим спутникам эта монотонность жизни надоела.
Возвращаемся на свой берег. Выгружаемся. Я первым иду по тропинке вверх, к дому. Тропинка крутая, чтобы легче было подниматьсяв, Владимир вырубил в земле ступени, но глина после дождя скользкая, идти трудно.
Не помню, вначале услышал шипение змеи или увидел её саму — чёрную, угрожающе поднявшую голову. От неожиданности отпрянул назад, на идущего следом Заногу. Тот поднимался за мной с поклажей. Гадюка застыла на краю тропинки и, шипя, смотрела на меня. Владимир попытался её напугать длинной палкой (осторожно, издалека, боязливо), но гадюка не реагировала и со своего места не уползала. Тогда я спустился к реке, взял из лодки небольшой багор и вернулся на тропинку. Змея была на месте. Решил обойти её по склону. Занога делал перед её носом какие-то манипуляции палкой, но гадюка на них не обращала никакого внимания, а пристально, шипя, наблюдала за мной. Выйдя на тропинку выше змеи, я прижал её к земле багром ближе к голове. Подошедший Ерофеев спокойно полоснул змею ножом у головы, потом ещё раз, и, взяв в руки, повесил гадюку на ветку дерева у тропинки — для галок и ворон: «Пусть знают кто здесь хозяин».
Столько лет прожил, и вот впервые в своей жизни встретился с этой ядовитой змеёй.
За обедом хозяин угощал необычным, но очень вкусным блюдом — жареными рыбными потрохами (икра, печень, пузыри подлещиков), приправленными репчатым луком и чесноком. Я съел больше половины сковородки.

04.10. На этот раз рыба почти не попалась. Занога несколько растроен. Пока он с Ерофеевым был на реке, проверяли вчерашние дырявые сети, я набрал яблок на брошенном соседнем участке. Антоновка сбросила их в траву. Там их и поднял.
Наступил день отъезда. День ясный. Хорошо обратно возвращаться даже из такого гостеприимного дома, как у Ерофеева. Володя провожал нас и с облегчением, и с грустью — и гости надоели, но и опять остаётся одному с собакой не очень весело.
— Буду работать, писать этюды, словно самого себя успокаивая, сказал нам на прощание.
Помоги ему Бог. А мы с Заногой сделали ещё одну остановку, на высоком берегу Линды перед станцией Киселиха. Пили чай, любовались открывшимися видами. Жаль, что такое хорошее место люди испортили набросанными бутылками, всякой упаковкой, автомобильными шинами. Но даже этому хламу «красота этого чудесного места» сопротивляется… и даже побеждает.