ВАЛЕРИЙ СДОБНЯКОВ. ИСКРЫ ПОТУХАЮЩИХ КОСТРОВ
(ОКТЯБРЬ, 2016). ОКОНЧАНИЕ
 
Разворачивая свиток времени

Журнал «Вертикаль. ХХI век» № 55, 2018 г.


На обложке журнала «Вертикаль. ХХI век» № 7, 2003 г. акварель художника Нины Ждановой

Сдобняков Валерий Викторович. Родился в 1957 г. в Красноярском крае. Создатель и главный редактор журнала «Вертикаль. ХХI век». Секретарь Союза писателей России. Председатель Нижегородской областной организации Союза писателей России. Лауреат многих всероссийских и международных литературных премий. Награждён государственной наградой – «Медалью Пушкина», а также Почётной грамотой Нижегородской области и Почётным знаком главы города Нижнего Новгорода. Автор тридцати книг прозы, публицистики, критики. Живёт в Нижнем Новгороде.

 
ДА НЕ СМУЩАЕТСЯ СЕРДЦЕ ВАШЕ
2016 год


6 октября 
Театр драмы. Премьера на нижегородской сцене  пьесы Бориса Рацера «Осеннее танго». В спектакле заняты четыре актёра (две пары) — Георгий Демуров, Тамара Кириллова, Анатолий Фирстов, Юлия Муранова. Сюжет незатейливый: у старой одинокой обеспеченной американки делает ремонт русский эмигрант (как впоследствии выясняется — профессор, хирург). У них у обоих выросли дети, теперь живут своей жизнью. Старики, конечно же, страдают от одиночества, тоскуют по детям, внуками, которые, в общем-то, неплохие люди, не забывают о родителях… но у них своя жизнь, своя борьба за выживание. В связи с этим и возникают некоторые сюжетные коллизии, которые сближают стариков, и даже рождают в их сердцах чувства. Другая пара играет на обострение сюжета — интриги, любовный треугольник и так далее.
Хороший, тёплый спектакль. Просто великолепен в нём Георгий Демуров — естественен, абсолютно достоверен в роли «мистера Попова». Замечательный актёр. В паре с Маргаритой Кирилловой у них получился великолепный дуэт. И как явно им проигрывает вторая пара, у которой нет ни глубины создания характера, ни интересного рисунка в разыгрываемых образах. Всё поверхностно и довольно фальшиво. 
Давно я не видел на сцене Георгия Сергеевича и теперь искренне порадовался за актёра, глядя на работу мастера.

7 октября 
Приезжала ко мне в Союз писателей доктор филологических наук из Арзамаса Родина Галина Ивановна. Вообще-то она специалист по немецкой литературе, но почему-то ещё заинтересовалась жизнью и творчеством Михаила Васильевича Шестерикова — одного из писателей-нижегородцев «первого призыва». Она познакомилась с внучкой Шестерикова, забрала у неё то, что сохранилось в архиве, проштудировала периодику довоенных лет и нашла более ста статей этого автора. Теперь готовит публицистический сборник к печати. (А я-то знал Шестерикова только как поэта, кроме всего прочего опубликовавшего в «Новом мире», в № 10 за 1957 год у Александра Трифоновича Твардовского поэму «Огонёк моей юности».)
К сожалению, в нашем архиве никаких документов Михаила Васильевича не осталось. Даже личного дела. Конечно, может быть, его сдали в фонд, в областной архив (в лучшем случае), но, может, эта папка просто утеряна. Во всяком случае, пообещал, что если что-то найду — сообщу.
Несколько меня удивило, что учёный не знала о публикации письма Твардовского Шестерикову в последнем томе собрания сочинений (красном) Александра Трифоновича.
Подарил Галине Ивановне (профессору) «В предчувствии Апокалипсиса» и №№ 47, 48 «Вертикали. ХХI век». Она пообещала прислать статью о Михаиле Васильевиче. Рассказала немного (впрочем, я не интересовался подробностями) о случившихся неприятностях и отстранении Евгения Павловича Титкова от ректорства Арзамасского педагогического института. По тону понял, что Родина не из сочувствующих ему.

8 октября 
Привезли из типографии книжку Анатолия Ивановича Пафнутьева  «Гимн любви А.С. Пушкина». Договорились с автором встретиться сегодня. Поднимаюсь по лестнице, и вдруг слышу:
— Валера!
Кричит Пафнутьев из нашего коридорчика. Открываю дверь. Темно. Включаю свет. Анатолий Иванович стоит, забившись в дальний угол.
— Ты чего там делаешь? — спрашиваю его.
— Я пошёл вдоль стены узнать, открыта ли дверь… и потерялся. Не пойму — где оказался.
Смех, да и только. Он и так плохо видит, а тут ещё в темноте. Перепугался. Но книжкой остался доволен.
Приехал с материалами для своего двухтомника  А.М. Коломиец. Выпили с ним по две рюмки водки, настоянной на калине с мёдом — вкуснейшая вещь. Начали вспоминать прошлое журнала. Я рассказал, как ходил покупать в окрестные ларьки копеечные пакетики с китайской лапшой быстрого приготовления — денег не было, а голодное состояние доходило до того, что руки дрожали.
Вот так делался журнал, так создавались его номера. И разве можно было бы всё это выдержать, не бросить, если бы «не воля свыше», которая вела, не давая впасть в отчаяние. Хотя моменты близкие к этому бывали.
Маша Занога заехала с гостями показать свои работы в нашем зале. Талантливый она человек. Впрочем, я об этом писал в своих дневниках.
Пришло письмо из налоговой — ответ на моё послание по поводу латинских букв в названии «Вертикаль. ХХI век». Больше ко мне претензий не имеют. Не часто, видимо, им пишут такие издевательские ответы.

9 октября 
Вновь пошли прогуляться до Молитовского моста. Хотя и солнышко, но ветер холодный, северный. Небо чистое — до бирюзовости. По склону — всё разнообразие красок. Лишь пирамидальные тополя своей стойкой зеленью напоминают о прошедшем лете. Да золото куполов Благовещенского монастыря сверкает будто прощально, с необъяснимой словами, потаённой грустью. Близко зима, близко…
Отец Владимир Чугунов прислал на телефон сообщение: «Калина поспела». Подразумевается — можно приезжать собирать.

11 — 13 октября  Кунавино
Приехали в дом, когда уже темнело. Успел засветло только сходить на родник за водой, да затопить обе печи — холодно в комнатах, всего два градуса тепла. В большой комнате так и ещё раз топил — в десять часов, чтобы ночью уж наверняка спать спокойно, в тепле.
Ирина, как всегда, покапризничала — не любит холода, боится его. Но легла на кровать у печки с книгой, и почти тут же заснула. А я ещё долго работал с рукописью (своей) для 50-го выпуска «Вертикали. ХХI век».
Перед сном читал прозу Юрия Бондарева — замечательный стиль, создающий плоть художественного произведения. Все награды, премии за свои романы Юрием Васильевичем были получены заслуженно, а не из-за его «секретарства».
12.10. С утра вновь затопил печь в первой комнате, и в доме уже основательно потеплело.
На улице занимались всякой мелочью — собирали и обрезали шиповник, обрезал и уносил сломанные ветки яблонь, собирали яблоки для дома. Несколько раз начинал моросить дождь — нудно, противно. Но довольно быстро переставал, и вновь тяжёлое серое небо давило сверху, обещая близкие холода и сырость. И от этого тоскливо становилось на сердце. Почему плохая погода не угнетает так сильно в городе, как в деревне? Видимо, потому, что тут ты сам с собой — не спрятаться за всякую суету, не забить сознание (и чувство) новостями из телевизора. Тут волей-неволей приходится думать о вечном.
Хотя городские заботы и здесь достают телефонными звонками. Вот приехал Василий Дворцов на встречу в нашем министерстве культуры по поводу Некрасовского семинара. Хотят всё это развернуть в нечто грандиозное, задействовать несколько районов области. Но я же не могу здесь в деревне всё бросить и вернуться в город. Надо дом в зиму закрыть — будет ли ещё возможность в этом году приехать в Кунавино?
После обеда выпиливал на дальнем участке кусты (даже деревья) облепихи. Мы их не сажали. Это незваные гости с соседнего участка. И уж у законных хозяев их давно нет, а мы вот запустили. Теперь объявил этим «оккупантам» войну — выпиливал всё подряд под корень.
13.10. Ну вот и дождались — первая снежная крупа зашуршала по ещё не опавшим, жёлтым ссохшимся листьям яблонь. И тут же в природе словно всё затаилось — напугано ли, или в ожидании неизбежных перемен? Мы все свои работы закончили, и вот тоже грустно сидим за чаем, вздыхая и вспоминая прошлое. Много всего произошло в этом, сиротливо оставляемом на зиму (с закрытыми окнами) доме. Скольких людей, когда-то перешагивающих порог его, нет теперь в живых. Да, многих он принимал под свой кров, которые затем шли по жизни своей, отдельной от него дорогой. Но ведь, слава Богу, что все они когда-то бывали здесь.
Звонили из типографии «Радонеж». В понедельник привезут тираж «Вертикали-49». Художник из Москвы Алексей Фёдоров просит захватить, когда поеду в столицу, работы его племянника для выставкома. Сам он заканчивает работу над юбилейной книгой Нижегородского землячества — «25 лет Нижегородскому землячеству в столице».
К вечеру погода успокоилась, затихло всё. Почти нет ветра. Но за калиной в дальний угол второго участка уже не пошёл. Не захотелось выходить из тёплого дома до самого приезда машины. Уложил, чтобы отвезти в город, в три здоровенных сумки часть хранящегося в деревне архива — в основном вырезки из газет.

14 октября 
В Орле открыт памятник Иоанну Грозному — большой, солидный. Фигура царя на коне, в вытянутой правой руке православный крест, в опущенной левой меч. Высота памятника пять метров. Понятно — либералы подняли вой. «Памятник кровопийце». И это всё так предсказуемо, что меня, например, даже не возмущает. Все, кто укреплял наше государство, строил его, расширял границы России — для них враги. Все, кто нёс народам России горе и муки — благодетели (например, Б.Н. Ельцин).
Любое государственное строительство даётся для народов тяжело, с жертвами. Так было всегда и во всём мире. Но именно Россию наши враги (кстати, множество раз битые нашими предками, но потом милостиво прощаемые) хотят представлять «исчадием ада». Что ж, пусть тешатся.
А между тем 4 ноября в городе Александрове Владимирской области откроется ещё один памятник  Иоанну IV.

17 октября 
Под окном жёлтая берёза, оранжевая рябина и ещё зелёный американский клён. В одно время увядание и продолжение жизни.

20 октября 
Приезжали за номерами «Вертикали-49» отец Сергий Муратов и отец Евгений Юшков. Первый на этот раз без машины — ради прогулки. Побыл у меня недолго. Рассказал, что у него набралось немало статей и каких-то рассказов — «случаев из жизни». Горячо его поддержал в мысли, что всё нужно собрать и издать книжку. Иначе по газетам и интернет-сайтам пропадёт.
Отец Евгений заехал после отпевания. Пили чай, вспоминали Н.П. Мидова. Евгений Николаевич ему звонил, говорил, что мы собирались к нему приехать, поздравить с днём рождения. Николай Павлович дома, болеет. «Что у тебя?» — поинтересовался Юшков. «Да много чего болит. Но главное, сказали врачи — эмоциональное истощение».
Отец Евгений взял десять книжек журнала. Пошёл его провожать, чтобы донести пакет с журналами до парома. Шли по набережной Волги. Погода тихая. Облака тяжёлые, серые, низкие, но ни ветерка — словно заснуло всё в природе. Вода в реке спокойная, гладкая. У берега плавают утки, низко летают, просто скользят над водой, отражаясь в ней — тёмной, осенней. Склоны Александровского парка горят разноцветьем умирающей листвы.
Любуясь всей этой красотой, вдруг заговорили о человеческом эгоизме, который ради наживы окружающую нас красоту может уничтожить. И я тут сознался, что счастливый человек, потому что Господь устроил так, что я лишён трёх страстей, что невыносимо терзают людей — сребролюбия (жадности к деньгам), ревности (к жене) и зависти (например, к более талантливым коллегам). Сознался, и испугался — вдруг это отнимется от меня. Не дай Бог!
Вечером в Союзе писателей Сергей Скатов собрал заседание «Русского Собрания». Пришли профессор Олег Алексеевич Колобов (Подарил свою книгу «Моя жизнь» с любопытным подзаголовком «Опыт автобиографического исследования с документированными приложениями о событиях, действительно свершившихся». 490 страниц, набранных мельчайшим шрифтом.), Михаил Рубцов, Георгий Кузенков, Владимир Занога, Юрий Покровский, Николай Михайлович Лапшин и прочие… Разговор, надо сказать, получился рассудительным и как бы на перспективу. Что там из затеи с созданием «Русского Собрания» получится, пока неизвестно. Нам же следует использовать эту возможность для интеллектуального общения, встреч с интересными людьми, и при этом общении дискутировать (моё предложение — думаю, самое реальное и перспективное).
При расставании (по просьбе Заноги) подарил Володе № 49 с началом публикации дневников. Сразу предупредил, чтобы не обижался, если что-то будет «против шерсти». А там будет.

22 октября 
Рэм Иванович Чарыков развернул бурную деятельность по пропаганде своей статьи «13 секунд до гибели лётчика-испытателя В.П. Чкалова», опубликованной в «В-49». Периодически звонит мне и сообщает новости «на этом фронте». Я рад, что опубликовал статью, столь важную для автора. Опубликую и следующую, если он её действительно подготовит.
Впервые увидел, как ворона с удовольствием ест рябину. Сидит на ветке и клюёт по одной ягоде. Потом не выдержала, перелетела на самый край другой ветки. Та сильно прогнулась под тяжестью птицы, но ворона удержалась, оторвала большую кисть рябины, села с ней на низкий металлический заборчик у тротуара и принялась уплетать ягоды. Всё это происходило на набережной Федоровского, когда я из Союза писателей (только что закончил писать обзор 49-го выпуска для «Дня литературы») шёл на чай к Лубяко на 3-ю Ямскую улицу.
В этот раз побыл у Татьяны Борисовны совсем недолго. Выполнил давно обещанное — подарил настенный православный календарь.
Второй раз старая учительница сказала:
— Не хочу больше читать. Скоро умирать, а получаемые знания всё равно применять некуда. Решила, что лучше буду рисовать.
Показала старенький (советских времён) блокнот с карандашными рисунками на тему сказов Павла Петровича Бажова и романа «Джейн Эйр». Всё это какое-то детство. И есть в подобной наивности что-то беззащитное, чистое… спокойное отношение к жизни, к своим земным срокам.

26 октября 
Завален собственными обязательствами: подготовка сборников стихов Валерия Темнухина и Полины Тарабриной, рассказов Игоря Соловьёва (всеми книгами занимаюсь одновременно), а ещё вычитываю текст собственной книги (из Смоленска Володя Макаренков прислал вёрстку № 15 альманаха «Под часами», где печатают 2002 год «Искр потухающих костров»), поджимает двухтомник собрания сочинений Алексея Марковича Коломийца (попросил автора немного набраться терпения), книга к юбилею С.И. Шуртакова (там тоже огромная работа впереди — одна подготовка к печати рукописей писателя чего стоит!). А уже надо думать и о следующем выпуске «Вертикали. ХХI век», текущих союзных делах, отвечать на вопросы газеты «Саровская пустынь», готовить интервью с Борисом Лукиным по поводу антологии «Война и Мир. Великая Отечественная война (1941-1945) в русской поэзии ХХ-ХХI вв.» (он просит помочь в этом нужном деле), писать статью о Евгении Юшкове в № 12 журнала «Столицы Нижний». И вот на этом фоне звонок из Нижегородской академии МВД. Среди их курсантов есть те, кто пишет стихи и прозу. Просят организовать у них литературное объединение. Очень нужное, хорошее дело. Надо и над этим думать. И ведь наверняка, как уже было не раз, с Божьей помощью всё осилю.
Отправил с Борисом Селезнёвым целый ворох старых бухгалтерских документов в областной архив (спасибо, как всегда Татьяна Антипова помогла), письмо митрополиту Нижегородскому и Арзамасскому Гергию на благословение выступлений у нас о. Владимира Гофмана, письма в инстанции на награждение Бориса в связи с 15-летием его «Арины» (и все эти бумаги пришлось самому сочинять и набирать).

27 октября 
Пришёл в Союз писателей Анатолий Абрашкин (давно с профессором не виделись). В свитере жарко (в нашем старинном доме сильно, не по сезону, топят) — переодел профессора в свою «русскую рубашку», в которой был на Крестном ходе. Вот так и сидели за столом, не торопясь выпивая по рюмочке. Анатолий Александрович пожаловался, что в каком-то солидном научном американском журнале муторят его математическую статью, не печатают, в Москве не пускают в производство его новую историческую книгу. Попросил «Вертикаль» с началом публикации «Искры потухающих костров».
Приехал Евгений Галкин, тоже просит журнал. Начали вспоминать Володю Жильцова. Тут я не вытерпел, рассказал, как Владимир Иванович мелочно предавал, вообще поступал недостойно (эпизод с его интриганством, чтобы не допустить меня на радио, дабы рассказать о Валентине Николаеве).
Евгений Иванович понимает, как Жильцова обыграли, подставили, использовали его в разворовывании денег Союза писателей. И спасла тут Володю от больших неприятностей, как ни горько это звучит, смерть. Иначе пришлось бы за всё ответить ещё и перед органами.
Да, с чего начался разговор с Галкиным. Он был на заседании клуба старых нижегородцев, где отметили 70-летие Жильцова. Ну и посетовали — в городе несколько писательских союзов, а бывшего председателя никто не чествует. Что на это ответить? Кому Владимир верно служил — Шамшурину, Рябову (без него он даже заседания Правления не начинал, и только когда последний милостиво разрешал, мол, я скоро приеду, можете начинать, отвечая на вопрошания Владимира по телефону) — все его бросили ещё при жизни. Уж тем более не собираются хранить память о нём после смерти.
Но это был выбор самого Жильцова. Только его, и никого другого. Значит, по своему духовному, нравственному потенциалу они ему были ближе, понятнее. А ведь сколько раз я его убеждал освободиться из-под их влияния, отойти от них. Во Владимире Ивановиче было чистое зерно русака. Он был добр, но не хватило характера.
Галкин помянул Пашкова. Александр Павлович из квартиры не выходит, в университете уже не преподаёт, хлопочет, чтобы лечь в клинику, подлечиться.
Но Абрашкин провокатор — так за разговорами по бутылке водки с ним и выпили. Но как хорошо после жаркого кабинета было прогуляться до дома по вечернему, осеннему городу. Сухо, ветерок где-то затаился, и только россыпь огней по склонам холмов и за Окой.

28 октября 
Неожиданное известие – Анатолий Анатольевич Парпара, который должен был в Дивееве проводить литературный семинар, разбирать рукописи (ему и билет уже купили, выслали) вдруг оказался в Тамбове. При разговоре с Зимой (Нелли Витальевна ему звонила, чтобы решить о встрече его в Арзамасе) просто бросил трубку, не сочтя нужным объясниться.
Мой первый порыв — ехать самому. Но благодаря некоторым обстоятельствам вовремя одумался. Что за привычка собой затыкать всякую дыру. К тому же надо готовиться к поездке в Москву, делать звонки. Но каков Парпара! Для меня такие поступки — это нечто за гранью…
Прислали вёрстку моей статьи из «Столицы Нижний» о И.К. Кузьмичёве. Перечитал. Ничего, терпимо. Во всяком случае, хоть так вспомним наших филологов-критиков прошлых, советских лет.

30 октября 
Проснулся оттого, что услышал ветер за окном — зимний. Подумал — вот и выпал первый снег. Встал, подошёл к окну. Снега немного, но всё им припорошено — газоны с зеленеющей травой, чёрный асфальт, машины. И редкие жёлтые листики на берёзе стали выглядеть так сиротливо, так грустно на них смотреть… Что-то это мне напоминает в собственной жизни, какую-то давнюю тоску.