ВАЛЕРИЙ СДОБНЯКОВ. ИСКРЫ ПОТУХАЮЩИХ КОСТРОВ
(ДЕКАБРЬ, 2016)
 
Разворачивая свиток времени

Журнал «Вертикаль. ХХI век» № 55, 2018 г.

На обложке журнала «Вертикаль. ХХI век» № 11, 2004 г. этюд Юрия Адрианова

Сдобняков Валерий Викторович. Родился в 1957 г. в Красноярском крае. Создатель и главный редактор журнала «Вертикаль. ХХI век». Секретарь Союза писателей России. Председатель Нижегородской областной организации Союза писателей России. Лауреат многих всероссийских и международных литературных премий. Награждён государственной наградой – «Медалью Пушкина», а также Почётной грамотой Нижегородской области и Почётным знаком главы города Нижнего Новгорода. Автор тридцати книг прозы, публицистики, критики. Живёт в Нижнем Новгороде.

 
ДА НЕ СМУЩАЕТСЯ СЕРДЦЕ ВАШЕ
2016 год


1 декабря 
Александр Васильевич Мюрисеп позвонил, вернувшись из Москвы. Был там с театром. Показывали в столице «Павла I». Однодневные гастроли по линии фонда «Золотой Витязь». Организованным всё оказалось не совсем удачно. И в бытовом смысле (две гримуборные на всех), и по приглашению зрителей (полупустой зал).
Я этому не удивляюсь. Но Александр Васильевич с кем-то там встречался, дарил свою книгу «Степень свободы» и «Вертикаль-46» — и этим поездка получилась оправданной. Что же касается спектакля…
— У меня такое впечатление, что нас пригласили для галочки. Чтобы где-то потом отчитаться, что академический театр драмы из Нижнего Новгорода приезжал «благодаря нам, нашим трудам и заботам».
Всё, что делается формально, уходит в пустоту, не принося никакой пользы. Наша проблема не в отсутствии денег (ведь на поездку их выделили), а в холодности и безразличии сердец тех, кто эти деньги «осваивает».

3 декабря 
Вновь избранный президент США Дональд Трамп, оказывается, не верит, что это террористы уничтожили два небоскрёба в Нью-Йорке. Об этом он говорил сразу после атаки зданий самолётами, это же подтверждал во время выступлений на предвыборных дебатах.
— Это всё ложь!
Трамп сам строитель небоскрёбов и знает, что говорит. Потому его суждения по этому вопросу заслуживают особого внимания.
После первой атаки на здания за несколько лет до 11 сентября — террористы на подземной парковке взорвали автомобили начинённые взрывчаткой (тогда мощные взрывы разрушили основания большинства несущих колонн здания) — однако небоскрёбы устояли. Трамп со своими специалистами был на месте взрывов. А тут от самолёта всё рухнуло. Рухнули здания, по своим конструктивным особенностям способные выдержать мощное землетрясение. Но главное — небоскрёбы были выстроены из мощных стальных балок, составляющих внешний каркас зданий. Их не могли пробить самолёты. А на съёмках видно, что эти машины входят в здания, как нож в тёплое масло. Причём не только фюзеляжами, но и крыльями — всем корпусом исчезая внутри здания. И это главное подтверждение подстроенности трагедии.
Действительно, думаю я, уж чего-чего, а авиакатастроф по телевидению мы насмотрелись. Даже если самолёт крыльями задевает верхушки деревьев — этого достаточно, чтобы он рухнул, крылья (из лёгкого алюминия) отвалились. Тут же они пробивают мощнейшие стальные балки внешнего контура небоскрёбов беспрепятственно — словно бумагу.
Наверное, сейчас в мире много людей, которые не верят в официальную версию террористической атаки 11 сентября. Но вопрос в другом — став президентом, начнёт ли Трамп новое расследование, обнародует ли какие-то новые документы по этой теме? Навряд ли. Ни одна из криминальных загадок в США так и не раскрыта.
Окончательно составил содержание книги к 100-летию С.И. Шуртакова. Тут есть и тексты из архива, и воспоминания, специально написанные для этого издания, и известные публицистические работы Семёна Ивановича, и интервью (думаю, мало кому известные) с ним из региональных изданиях.
Любопытен отчёт об обсуждении романа «Одолень-трава», тогда только что опубликованного в журнале «Москва», в Московской писательской организации. Все известные писательские фамилии: В.М. Шугаев, И.Ф. Стаднюк, М.Н. Алексеев, Г.И. Куницын, А.П. Ланщиков, В.А. Устинов, Ф.Ф. Кузнецов, В.А. Костров, А.Я. Марков, А.И. Казинцев, В.Г. Бондаренко, Ю.Ф. Галкин, А.А. Савеличев. 1986 год, декабрь, никто ещё и представить не может, что ждёт страну и их в самом недалёком будущем. Буквально «за порогом».
Писатели, сидя в тёплом зале, рассуждают, что роман нужен молодёжи, что он воспитает их в любви к Отечеству, научит уважать историю собственной страны. В писательской организации полный штат сотрудников. Вот и стенографистка всё аккуратно записывает за выступающими. Затем всё это оформит в аккуратный протокол. А то, что уже всё поздно, поздно, поздно, всё проиграно — ещё никто не знает, даже не догадывается об этом. И молодёжь в том числе. Страшные чёрные тучи нависают над страной, гибельные тучи. Но в зале тепло, светло, все сотрудники получают зарплату, и думают, что так будет всегда.

4 декабря 
Воскресенье. В Союзе писателей разговор (неприятный) с Валерием Темнухиным по поводу издания его сборника стихов «Каяла или Повесть о походе Игоря Святославовича, внука Олегу Святославовичу, который правнук Владимиру Святославовичу «Красное Солнышко» (вновь исправления, редактура). Впервые отказываюсь дальше работать над книгой, и вообще от дальнейшего сотрудничества. Не очень я этой ситуацией расстроен, но всё-таки…
Посмотрел в окно (после тихого, повинного ухода автора), а там идёт снег большими белыми хлопьями. И хорошо, покойно стало на душе. Какая малость нужна человеку, чтобы придти в себя, вернуться в себя.

5 декабря 
Валерий Васильевич Никитин позвонил и позвал на премьеру своего моноспектакля «Все мы немного лошади» по маленькой повести Ивана Сергеевича Шмелёва «Мэри». Показал он его на сцене Дома актёра. Так народный артист РСФСР отметил своё 75-летие.
Да, повесть Никитин именно сыграл, а не прочитал. Из реквизита (декораций, понятно, нет) три стула, седло, набор подков, игрушки — собака, воробей, лошадка, хлыст и бейсболка. Игрушки выполняют роль актёров — в повести лошадь, пёс, воробей разговаривают друг с другом. Никитин брал их в руки, но не акцентировал внимания. И оттого условность «героев» не выпирала.
Всё-таки держать в памяти такой большой текст непросто. Были (неизбежные) некоторые заминки, сбои, «спотыкания». Но после антракта Валерий Васильевич «разогрел» себя до такой степени, что финал провёл блестяще. Искренняя, драматичная получилась концовка. Падение лошади на бегах после финиша (жокей Числов корит себя, страдает за Мэри) — сыграл лёжа на сцене. Ну и дальше трагизм только возрастал, к концу спектакля достигнув своей кульминации, чем привёл зрителей в восторг.
— Я думала, до инфаркта доведёт, — сказала, проходя мимо меня, Татьяна Васильевна Цыганкова.
Домой с Наташей, Лёшей и Ириной возвращались в метель. На мосту казалось, что ветер опрокинет машину.

6 декабря 
Вот что за прошедшие два дня Ирина узнала о моих предках у моих же родственников (по моей просьбе).
По отцовской линии: прадед был довольно зажиточным человеком. Но более подробных сведений о нём нет. Его сын, мой дед Павел Яковлевич, был грамотен, писал красивым каллиграфическим почерком. Фамилия бабушки Марии в девичестве Рыжова. Они тоже жили в селе Утка Гагинского района (по нынешнему территориальному делению). Её отец ротмистр Егор Львович довольно рано умер. (Видимо, это его фотографию я помню с детства, когда жили летом в деревне). После смерти мужа прабабушка Ульяна вновь создала семью с младшим братом мужа  Егора — Захаром. Отчим был добр и заботлив. Увёз всех в 1915 году в Нижний Новгород, где служил дьяконом при храме (ныне улица Пожарского). Семья жила на первом этаже поповского дома. Он и ныне стоит, на втором этаже его прожила последние месяцы своей жизни (в коммунальной квартире) моя мама. Вот такие причудливые совпадения происходят в жизни. Бабушка Маня в девичестве закончила семь классов в школе на Чёрном пруду.
В 1937 году, когда начали рушить храм и скидывать с колокольни колокола, отчим Захар (дьякон) этому воспротивился, за что и был сам сброшен с церкви и погиб. После этой трагедии семья вновь вернулась в Утку.
Как вспоминает моя сестра Лена (я этого не помню), бабушка много молилась. Всего у неё было три сестры и два брата. Прабабушка Ульяна всегда жила с дочерью Татьяной (мамой Люси Сивакиной). Мой отец очень любил бабушку Ульяну и был крестником Татьяны. Не похороны ли прабабушки я запомнил с детства? Её отпевали в Карповской церкви. Перед этим мы заезжали на Канавинский рынок, покупали венок. Впрочем, я был совсем маленьким, и мало что помню.
Из братьев и сестёр бабушки: Василий (пропал безвести в Отечественную войну), Александр, Мария (8 детей), Анна (четверо детей, жила в Правдинске), Татьяна (четверо детей).
Дед мой Павел Яковлевич Сдобняков (прозвище в деревне «Паша красный» — узнал случайно от парней в деревне, когда с ними ходил на пруд ночью ловить рыбу) всю войну прошёл рядовым. Я видел его медали в коробке. Помню рассказ о госпитале (значит, был ранен).
По материнской линии: Дворянский род с Украины (Малороссии) — с Чернигова. Егор Маклюс и Евгения Ивановна Маклюс (дед и бабушка) были троюродными братом и сестрой. Мама, хоть и была тогда совсем маленькой, помнила, что жили богато, имели большое хозяйство. В 1927-1928 гг. во время коллективизации дед, предупреждённый о своём скором аресте, бежал в Сибирь, и семья два года о нём ничего не знала. Бабушка жила одна с восемью детьми (Лазарь, Полина, Анна, Мария, Нина, Валентина, Антонина, Александр) очень тяжело — советская власть всё отобрала.
Через два года (опять же тайно, ночью) дед приехал и увёз семью в Сибирь. К тому времени себе (ну и всем в семье) он поменял фамилию на Маклюсов. Так как был он грамотный, то довольно быстро выбился в местные начальники — председателем сельсовета или что-то в этом роде. Видимо, опасаясь преследования, ещё и всем детям (по документам) написал разные отчества.
Если отец вспоминал войну страшным голодом (собирали кору, траву, из этого что-то пекли, варили), то мать считала, что они выжили в эти годы «за счёт детей» — государство помогало многодетным продовольствием. Ну, и тайга, понятно, кормила. Дед Егор не воевал.
Отец и мама познакомились на строительстве БАМа. Виктор приехал туда в 17 лет к старшему брату Александру. В 18 лет уже женился.

7 декабря 
Волга и Ока затянуты льдом. Ветер гонит по нему запорошенному волны позёмки. Редкие полыньи (у моста, на Стрелке слияния рек) парят остывающей водой. Но рыбаков это не смущает. Уже вышли на лёд, насверлили лунок вдоль берега (в том числе и на острове — туда-то как добрались!?) и сидят на ветру, ждут своей удачи (нескольких ёршиков или окуньков).
Мороз крепок. Солнце! И так хорошо дышится, так беспричинно радостно на душе.
Пешком отправился из Союза писателей на улицу Балхашскую в Высоково, в областной архив, на запись видео-интервью для их фондов. Прислали вопросы и попросили уложиться в час. Я честно предупредил, что вряд ли сумею рассказывать о себе так долго. Но неожиданно разговорился, в оценках происходящих сегодня в культуре процессов не стеснялся, на задаваемые вопросы старался дать нестандартные комментарии. В итоге смог продержаться шестьдесят минут, и дамы, записывавшие беседу, остались довольны. Сказали, что им слушать меня было интересно.
Перепишу для памяти некоторые вопросы:
— Вы родились в Красноярском крае. Когда и почему оказались в Горьком? Расскажите о родителях.
— Служа в Советской Армии, вы публиковались в газете Московского округа ПВО. Вы считаете этот период началом литературной деятельности?
— Тематика вашего раннего творчества, публикации в «Горьковском рабочем».
— Когда вы стали членом Союза писателей России? Когда литературная деятельность стала для вас основной?
— Литература Нижегородского региона. Её оценки.
— О восприятии литературы современной молодёжью. Знает ли она её?
В общем, смысл, вокруг чего «вертелся» разговор, ясен.

9 декабря 
Никто не мешал, и потому хорошо поработал в своём кабинете. За день — составил вклейку из фотографий для книги С.И. Шуртакова. Всё распределил, подписал. Огромная работа (которую готовил ранее) сейчас завершена процентов на шестьдесят. Это прорыв! Ещё много всего придётся исправлять, добавлять, переписывать. Но костяк сформирован — главный. Фото и документальные материалы — всё любопытно, исторично и в то же время привязано к жизни конкретного человека. От детства до смерти.
Отослал на вёрстку. Буду ждать результат.

14 декабря 
Роман «Тишина» Юрия Бондарева захватил так, что читаю не отрываясь. Полное сопереживание героям — потому что всему веришь, всё правда. Конечно, написано это произведение не без влияния Ремарка. Сюжетно. Всё остальное наше. И в «Горячем снеге», и в «Тишине» Бондарев предсказал свою судьбу. Когда подлость, предательство, обывательский страх в конце 80-х заполнили страну, он как Сергей или Константин, герои «Тишины», выбрал нравственную смелость. Этого Юрию Васильевичу не простили до сих пор. 
Но как зрима, осязаема, проста, воздушна проза Бондарева! Как художественно достоверно передан дух, атмосфера Москвы тех лет. Даже если не жил в то время в этом городе сам — всё ощущаешь, без всяких скидок на условность. (Точно с такой же достоверностью я до сих пор помню Москву послереволюционную, узнав её по звукам, запахам, движениям из романа Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита». Как прочитал его текст в 1977 году в журнале — потрёпанном — «Москва» с предисловием Константина Симонова, так и помню по сию пору. И ничто правдивости этих ощущений за столько десятилетий не смогло перебить, изменить, вытравить из моей памяти. Нет, не памяти. Это ощущение глубже, основательнее. Оно живёт где-то внутри меня.)
Лишний раз убеждаешься — не может писатель с мелкой душонкой создать художественный образ благородного, нравственно крепкого героя. Напротив — получается полное саморазоблачение, хотя сам автор этого не понимает, в своём тексте не видит.
У Бондарева же читаешь, и так волнуешься за Сергея, Костю, Асю (чистота, без всякой фальши, придуманной заданности), что сердце «колотится» в груди.