Валерий Сдобняков. ЗА ТАЙНОЙ ГРАНЬЮ
(сентябрь, 2018). Окончание 

Журнал «Вертикаль. ХХI век» № 61, 2019 г.

Портрет Валерия Сдобнякова. Заслуженный художник РФ К.И. Шихов


Сдобняков Валерий Викторович. Родился в 1957 г. в Красноярском крае. Создатель и главный редактор журнала «Вертикаль. ХХI век». Секретарь Союза писателей России. Председатель Нижегородской областной организации Союза писателей России. Лауреат многих всероссийских и международных литературных премий. Награждён государственной наградой – «Медалью Пушкина», а также Почётной грамотой Нижегородской области и Почётным знаком главы города Нижнего Новгорода. Автор тридцати книг прозы, публицистики, критики. Живёт в Нижнем Новгороде.


ТЛЕНИЕ НЕ НАСЛЕДУЕТ НЕТЛЕНИЯ
2018 год


16 сентября 
Воскресенье. Пошёл в рабочий кабинет в Союз писателей, чтобы дописать статью о А.М. Коломийце. И к вечеру, надо сказать, всё довёл до логического конца. От этого обязательства, можно сказать, освободился. Пришёл домой, и тут сообщение на телефон от Татьяны Антиповой: «Валерий Викторович, добрый вечер. Сейчас зашла на сайт росписателя, сегодня умер Николай Коняев…»
Никак не хотелось в это верить. Вошёл в интернет. Да: «Сегодня в 13 часов 05 минут на 70-м году жизни умер Николай Михайлович Коняев». Жаль. Как жаль!
По-настоящему мы познакомились не так давно — в Санкт-Петербурге при вручении мне Всероссийской православной литературной премии имени святого благоверного великого князя Александра Невского в Александро-Невской лавре. До этоговстречались походя, случайно. Я книги и публикации Николая знал. Он мои — не знаю, не спрашивал. Хотя на страницах одних и тех же журналов наши публикации встречались.Тогда после торжества мы до глубокой ночи сидели в каком-то армянском ресторане на Невском проспекте — большом, помпезном — недалеко от площади Александра Невского. Зал был совершенно пустым, а мы тесной компанией (Коняевы Николай и Марина, Владимир Личутин, Андрей Ребров, Павел Кренёв (Поздеев) и я) весело пировали, пели песни советских времён.Вышли из ресторана в зимний заснеженный город в четвёртом часу ночи. Я остановился в гостинице лавры, и так как ворота её на ночь закрываются, то вряд ли у меня бы получилось туда попасть. (Так я думал, но ошибался — привратник всю ночь меня ждал). Невский запорошен белейшим нетронутым снегом (город в этот час пуст), фонари светят густым оранжево-красным тёплым светом.
— Поедемте, Валерий, к нам ночевать. Мы живём недалеко от Московского вокзала, — предложила Марина. У нас квартира на целый этаж, — и засмеялась, — это я так всех изумляю. На самом деле она небольшая, хотя одна на этаже.
Но мы с Личутиным поехали к Кренёву.
Однако в гости к Коняеву я всё-таки попал. Это случилось позже, через несколько месяцев. Меня вновь пригласили в Санкт-Петербург в преддверии Книжной выставки. В тот день нас несколько человек (я, Игорь Смолькин, Василий Дворцов, Николай Коняев) заехали в офис журнала «Родная Ладога», а уже оттуда, только без Андрея Реброва, вернулись в центр города на улицу Разъезжую — там жил Николай Михайлович, а напротив его дома находилась наша гостиница. Довольно быстро допив вино, друзья наши ушли отдыхать, а мы с Николаем ещё пытались играть в шахматы (да какой из меня игрок!), смотрели книги в его замечательной библиотеке. Увидев большую подборку магнитофонных кассет, я попросил хозяина включить «Перезвоны» Валерия Гаврилина, чем Николая Михайловича несколько удивил («Это такая тонкая музыка…»), но просьбу мою выполнил.
Было уже совсем поздно, когда мы стали расставаться. Николай Михайлович вновь гостеприимно предложил переночевать у него, но гостиница была через дорогу, только пройти двор и подворотню, и я ушёл в ночь, забрав с собой подаренную книгу (Н.М. Коняев, А.А. Образцов. «Застигнутые ночью». — С-Пб. Русский остров, 2013) с такой авторской надписью: «Валерию, застигнутому ночью, но не сдавшемуся. Дружески. 23. 04. 2015 г. Николай Коняев».
На следующий день, уже более тесной группой, мы вновь заходили в квартиру на Разъезжей — вручали хозяину медаль от Краснодарской писательской организации (привёз Василий Дворцов), фотографировались. Я теперь сожалею, что эти снимки так мне и не передали. Какая бы осталась память. Тогда я обратил внимание на небольшую бронзовую скульптурку (человек сидит на городской скамейке — если что-то не путаю). Как сказал Николай — это его портрет, подаренный скульптором.
Понимаю, что сейчас сумбурно вспоминаю о всяких мелочах, но ничто более «глобальное» по сравнению с тем, что произошло, что бы было хоть приблизительно равное ему по значимости, в голову не идёт.
Николай Михайлович Коняев — писатель неповторимого интеллектуального темперамента. О чём бы он ни писал (а сотворено им чрезвычайно много!) — всегда получалось оригинально, самостоятельно, зачастую полемично (что касается истории, литературоведения, политики) с уже устоявшимися точками зрения.
Когда мы встречались в северной столице, почти всегда он дарил мне какие-либо свои книги, и все их с жадностью я начинал читать немедленно, в этот же вечер в гостинице, продолжал в поезде. Тут я могу вспомнить, кроме уже названной, ещё и «Лихие и святые девяностые», книгу с литературными очерками о Шолохове, Солженицыне…
Кстати о книгах, созданных на основании дневниковых записей. В одну из своих последних поездок в Санкт-Петербург я подарил Николаю Михайловичу номера журнала «Вертикаль. ХХI век» с первоначальными главами своей книги «Искры потухающих костров. Разворачивая свиток времени», и получил от него такую весточку: «Ваши дневники в журнале я прочитал с величайшим интересом. 1.10.2017 г.». Не скрою — такая оценка Коняевым моих записей меня чрезвычайно вдохновила. И я ждал возможности привезти ему в Питер журналы с продолжением книги… Теперь это ожидание несбыточно.
В памяти всплывают воспоминания встреч (последняя, кажется, случилась в Зале церковных соборов Храма Христа Спасителя — тогда Николай так добро, тепло ткнулся своей головой в мою голову), и от того в сердце беспокойное чувство горечи. 
В интернете стал пересматривать сюжеты, записанные Николаем Михайловичем для портала «Русская народная линия», и вдруг осознал — никуда Коняев от нас не ушёл, он навсегда с нами со своим спокойным, сдержанным, мудрым словом — написанным и произнесённым. Но неизмеримо большей частью — всё-таки написанным.
Вечная вам память, дорогой Николай Михайлович, и вечная жизнь.

17 сентября 
Звонил Андрею Реброву. Спрашивал о Коняеве. Да чего уж тут спрашивать — кто что может объяснить, кроме самых близких.
После похорон позвоню ещё, узнаю о подробностях.
А.М. Коломиец пришёл и прочитал (дважды) статью о себе. Одобрил. Поблагодарил.
Продолжается скандал вокруг решения Патриарха Константинопольского Варфоломея дать Украинской церкви РПЦ автокефалию.Совсем недавно Патриарх Московский Кирилл летал к Варфоломею в Стамбул. Присутствовавший на этих переговорах митрополит Иларион (Алфеев) рассказывал, что это было братское общение, и вообще не жалел по поводу её оценки восторженных эпитетов. Но вот прошло не больше месяца, и оценки Варфоломея поменялись на противоположные. Тот же Иларион называет действия вселенского патриарха «коварными», «наглыми и циничными», «чёрным делом». В Русской Церкви теперь прекращают его имя поминать во время богослужений и грозятся вовсе разорвать каноническое общение.
Ну и что дала РПЦ встреча патриарха Кирилла с папой, главой Католической церкви? Все эти политические игрища приводят только к ослаблению позиции, в отличии от принципиальной стойкости.

18 сентября 
Утреннее сообщение в новостях. В Сирии над морем исчез наш разведывательный самолёт ИЛ с экипажем и специалистами на борту. В это время по территории арабской республики наносили удары ракетами самолёты Израиля и фрегат Франции…

В Союз писателей приходил Иван Кириллович Кузьмичёв. Всё выспрашивает, что для меня из написанного является главным и есть ли такое (из опубликованного), за что мне сейчас неловко.
На всё профессору ответил подробно и искренне.
Коснулись темы православия в моём творчестве. И тут Иван Кириллович рассказал эпизод из своего детства.
— Я был мальчишка и босиком бегал в церковь, которая стояла в отдалении. Почему-то любил бывать на службе. Это заметил местный батюшка. Жил он с матушкой, детей у них не было. Но пришли времена, и церковь закрыли, разграбили, полы выдрали, колокольню снесли. К тому времени я уже поступил учиться в Семёновское педучилище. И вот по лесной дороге 12 километров до города, а там ещё 4 километра мы вместе с бывшим священником одолевали этот путь. Он работал в Семёнове — заворачивал в рогожку металлические изделия, был упаковщиком — зарабатывал на хлеб. В прошлые времена на праздники он ходил по домам, служил. По этому поводу были всякие сплетни и злословия. Но вот когда мы вместе ходили в Семёнов, я понял, что всё злое о нём говорили несправедливо. Это был искренне верующий человек, который и меня хотел наставить на праведный путь, приобщить к вере.
Вот уже 95 лет Ивану Кирилловичу, чего он только за свою жизнь ни повидал и не испытал, каких только людей ни узнал. Но эти события и встречи не затмили в его памяти образ простого, униженного, но с горячей верой в сердце сельского священника.

Стало известно, как был сбит наш самолёт-разведчик. Когда четыре израильских истребителя Ф-16 наносили удары по Сирии, то сознательно спрятались за наш большой ИЛ. Сирийцы, отражая нападение, выпустили ракеты из комплексов С-200, которые и попали в русский самолёт.
В Министерстве обороны РФ однозначно заявили — это сознательная провокация еврейских ВВС. ИЛ шёл на посадку, был всего в пяти километрах над землёй, в тридцати километрах от родной базы.

Подготовил прощальное слово (на основе записи из дневника за 16 сентября) о Н.М. Коняеве, разместил в своём блоге, отправил на «Русскую народную линию». А.Д. Степанов ответил письмом, рассказав о последнем дне Николая Михайловича.
Отпевать Коняева будут завтра в Лавре. Совершит митрополит Константин. «Смольный разрешил похоронить на Никольском кладбище Лавры».
Попросил Анатолия Дмитриевича и от меня поцеловать покойного, или поклониться ему.
После и Андрею Реброву отослал прощание с нашей общей фотографией в Александро-Невской Лавре.

19 сентября 
Пошёл посмотреть наш футбольный стадион на Стрелке. Билет подарил Бобин (художник) — он в свою очередь его получил бесплатно на избирательном участке во время выборов губернатора.
Внутренне покоробило, что и тут при проходе на территорию, кроме проверки билета — рамка металлоискателя, тщательный обыск, показ содержания карманов. Я-то родом из того «тоталитарного» времени, когда всё это казалось немыслимым. И вот — за какие-то десять лет большинство людей к этой процедуре, невероятно унижающей человеческое достоинство, привыкли, относятся к ней, как к чему-то естественному, обыденному.
Само сооружение стадиона грандиозно — трибуны первого яруса, балконы. С внешнего балкона открывается замечательный вид на центр города, Волгу. Но бетонная стяжка пола уже вся потрескалась, а ведь ещё и зиму не простояла. Поле завораживает — ровный зелёный травяной ковёр в свете прожекторов приобретает глубокий изумрудный цвет.
Но впечатление от игры — будто на сцену Большого театра вышел самодеятельный драматический кружок, такое несоответствие антуража с происходящим на поле. И, конечно же, оглушающий рёв динамиков с иностранной и отечественной попсой. Всё для народа, жаждущего «хлеба и зрелищ».

20 сентября 
Продолжаю смотреть видео сюжеты с участием Николая Коняева. И вот в одной из передач Николай Михайлович говорит (радиопередача с трансляцией в интернет посвящена книге «Лихие и святые девяностые»), что он закончил продолжение такого же объёма и отражающего такой же примерно промежуток времени — до начала двухтысячных годов. Книга им названа «Расставание с тысячелетием». Надеюсь, что в Питере её издадут, если уже не издали. Только до меня теперь, вернее всего, она не дойдёт.
В этой беседе Коняев так сказал о поколении, выросшем в последнее десятилетие разора страны:
— Самое страшное — главная волна впереди. Это те люди, которые выросли в системе идеологии жестокого бездушия. Жить им с таким опытом невозможно, невозможно устроить свою судьбу. Она всё равно будет несчастной.
А мне тут вспомнился рассказ И.К. Кузьмичёва (в прошлую нашу встречу) всё про ту же сельскую церковь.
— Около неё погост. Сейчас через него проложено шоссе. Так что могилы моих предков теперь закатаны под асфальт.
Горько это произнёс Иван Кириллович, сокрушённо, так, что мне подумалось: последние десятилетия — это продолжение многих прошедших лет.
Пришло приглашение из Международного Славянского литературного форума «Золотой Витязь» в Пятигорск с 15 по 18 октября.

21 сентября 
По НТВ в новостях сюжет о девочке четырнадцати лет из провинциального городка Пермского края, которая умерла от истощения, от голода. (Как тут не вспомнить слова Коняева об «оглушительной нищете в глубинной России»). И вот инициатива местных чиновников — учителям проводить по домам и квартирам буквально обыски: проверять шкафы, холодильники, постели… То есть опять контроль (в ином направлении у них мозги не работают — и так всё просматривается видеокамерами, обыскивают, проверяют), и ни слова о том, почему в нашей стране люди умирают от голода.
Как же неблагополучно в России, если это нас не шокирует. В какое состояние мы скатились. Бездна между теми, кто правит страной, и кто живёт на огромных её просторах. Первые просто не видят вторых, не представляют, как те существуют. И лишь один инстинкт (закабалить, напугать, задавить) у них срабатывает. И верно — чего с грязью, пылью считаться.
А девочку до слёз жалко.

23 сентября 
В разговоре по телефону с А.И. Казинцевым затронули тему №8 за этот год журнала «Наш современник», который почти полностью отдан произведениям молодых прозаиков и поэтов. Рассказы и стихи, статьи о них Станислава Куняева, Михаила Тарковского и так далее опубликованы в рубрике «Наши надежды».
Александр Иванович давно хлопочет о молодых литераторах — ездит на семинары по всей стране, печётся об их публикациях. Вот и сейчас только что вернулся из Ульяновска. И поездка эта его расстроила (так мне показалось), потому что все те, кого он опубликовал, записались на семинары, проводимые редакциями «Нового мира», «Знамени», «Дружбы народов», но не «Нашего современника», не к нему.
Дело тут не в какой-то неблагодарности, а глубже, и думаю, болезненнее для изданий консервативного, патриотического направления. Входящие сейчас в литературу авторы не связывают своё будущее с ними, не видят в этой связи для себя перспективы (творческой, жизненной, карьерной).
Издания либерального направления в этом отношении более привлекательны, перспективны. И в этом (я так чувствую) кроется какая-то глубинная опасность для нашей страны — отложенная на потом, на годы вперёд. Это чем-то мне напоминает искусственное выращивание вируса в пробирке, в закрытой лаборатории, который в итоге может выйти из-под контроля, вырваться наружу, и тогда…

24 сентября 
Россия ответила Израилю укреплением ПВО Сирии системамиС-300. (Несколько лет назад РФ разорвала контракт на такие поставки и вернула Дамаску предоплату в 400 млн долларов — это было сделано по просьбе еврейского государства). В телефонном разговоре с израильским премьер-министром Беньямином Нетаньяху президент В.В. Путин сказал, что «РФ исходит из того, что действия ВВС Израиля стали причиной трагедии с ИЛ-20», «принятые решения по укреплению ПВО Сирии направлены на предотвращение угрозы жизни военных РФ», и они «адекватны ситуации».
Командные пункты Сирии будут оснащены автоматической системой управления всех ПВО страны, которая до этого поставлялась только в войска России. Над акваторией Средиземного моря будет осуществляться радиоэлектронное подавление спутниковой навигации, бортовых РЛС и систем связи боевой авиации, атакующей объекты на Сирийской территории.
В городе Ахваз иранской провинции Хузестан четверо человек открыли огонь из автоматов по параду к годовщине начала Ирано-Иракской войны 1980-1988 годов. Боевики скрывались за трибуной. Убито 24 и ранено более 50 человек.

25 сентября 
Вот и первый холод. Ветер, дождь. Небо неспокойно — по нему гонит чёрное кипение, зловеще клубящееся внутри себя.
Но делать нечего — назначены встречи в Союзе писателей, нужно идти. И тут, проходя по Канавинскому мосту, увидел, как сквозь недобрую небесную муть, подобно полынье, в небе пробивается рассеянный свет. Видимо, в этом месте слой туч порастаял. Неверный свет падал на тёмно-серую воду Оки, встревоженную частыми невысокими волнами, и она светилась расплавленным серебром какое-то время, а потом медленно стала тускнеть, словно серебряный островок медленно погрузился в речную глубину.
И вновь только холод, ветер, высокая рябь на воде, а над ней чёрное кипение ненастного неба.

26 сентября 
Несколько лет мы не общались с Натальей Адриановой, и вот сегодня бывшая супруга Юрия Андреевича позвонила. Говорили доброжелательно. Кажется, целая эпоха с давних наших встреч минула, но тёплое отношение в моей душе к Наталье Андреевне прежнее.
Конечно, вспоминали нашего любимого поэта. В следующем году ему исполнилось бы 80 лет. Хорошо к этой дате выпустить книгу его избранных стихов. Наталья подберёт, а я попытаюсь заверстать и представить на Издательский совет подготовленный сборник.
В номерах «Вертикали. ХХI век» 2019 года хотел опубликовать полный вариант своего очерка «Я был в душе осенним человеком». Но тут пришла мысль ещё и о письмах Адрианова (и ему) раннего молодого периода. (Распечатку набора их Наталья Андреевна ещё раньше мне передавала.) И последнее — почему бы не собрать воедино очерки воспоминаний Юрия Андреевича из недописанной им книги воспоминаний «Память Дятловых гор. Записки нижегородского литератора», которые ранее были опубликованы только в «Вертикали. ХХI век» в номерах 5, 6, 8, 11, 12-13 за 2003-2005 гг. Всё это давно кануло в Лету, необходимо возродить, дать новую интернетную жизнь.
Рассказала Наталья новости и о неблаговидной местной «литературной» жизни относительно её попытки провести вечер, посвящённый творчеству поэта, но про это записывать не хочу. Отмечу лучше то, что закончила она книжку своих воспоминаний о детских годах. Текст уже отдала в типографию для работы. Теперь задумывается о воспоминаниях о супруге — Юрии Адрианове. Это ей необходимо сделать. Иначе многое в жизни поэта окажется искажено воспоминаниями его «друзей».

27 сентября  Кунавино
Нудный дождь продолжает сеять — не переставая. Поехали с Виктором Сидоровым. Сегодня приедет специалист обмерять дом, чтобы оформить на него необходимые бумаги.
В доме хорошо — чисто, уютно. Всё здесь наполнено памятью прошлых лет, оттого сердце откликается то ли щемящей тоской, то ли радостной благодарностью.
Яблони в саду стоят пусты. Или не было в этом году урожая, или добрые люди собрали его, не дожидаясь нас. Лишь на антоновке на самом верху раскачиваются под ветром, робко светятся дождевыми капельками на спелых жёлтых боках несколько больших яблок. Не стал их трогать — пусть мирно доживают свой короткий век.
На дальнем участке ни одного яблочка на ветках не увидел. Одна яблоня — та, что в центре — и вовсе погибла. Это так мы с Виктором в прошлом году с пилой похозяйничали, что больше беды принесли, чем пользы. Но я прошёл к деревьям, побыл около них.
Чай пили в доме из термоса, захваченного с собой Виктором. Парень обмерил дом с помощью современных технических устройств быстро. Оказывается, и наши участки несколько лет назад замерял он.
Собрались в обратный путь. Подошёл к стеллажам, выбрал несколько книг в подарок Сидорову — «Детские годы Багрова-внука» и «Семейная хроника» С.Т. Аксакова, «Приваловские миллионы» Д.Н. Мамина-Сибиряка. С каким наслаждением (в первую очередь Аксакова) я читал эти тома. Какое это чудо — русская классическая литература. В ней сохранён истинный, глубинный язык народа, со всей его красотой, образностью, плавностью и логичностью построения фразы, взаимосвязью с духом, глубинной национальной основой.
Виктор обещает литературно образовываться, читать хорошую литературу. Не уверен, что это случится, но всё-таки подарил с надеждой.
Ближе к вечеру шёл по мосту над Окой. Дождь прекратился на время, несмело выглянуло солнышко, но ветер по-прежнему холоден и порывист. По реке белыми, непрерывными продольными, долгими (конца не видно) лентами плывут пенные полосы. Посмотрел на них сверху, и отчего-то вспомнилась вчерашняя мысль, что в тот срок, когда наступит мой черёд покидать этот мир, то, кроме близких, родных людей, мне будет горько расставаться с книгами.
Так я думаю, ощущаю сейчас. А дальше — как знать, как знать…

28 сентября  Горбатовка
Выпив по рюмке хорошего французского коньяка, пошли с Александром Фёдоровичем собирать под дождём последние осенние яблоки.
Антоновка дополнительно обрызгивала нас, когда срывали с её веток созревшие жёлто-зеленоватые плоды, холодившие ладонь дождевой влагой. Неуютно, по куртке дробно стучат капли. Свистит в недалёких электрических проводах ветер.
Побыстрее возвращаемся в дом, спускаемся в горячо натопленную баню. Греюсь в сауне до того, что сердце начинает тревожно стучать.
Только после всего этого в большой комнате получаю в подарок от хозяина привезённый из столицы альбом его живописных работ. Я к этой книге написал одну из вступительных статей («Бесценный дар судьбы»). Тут и мой портрет, написанный А.Ф. Важнёвым.
Несколько раз внимательно просмотрел книгу — почему бы в одном из следующих номеров «Вертикали. ХХI век» на обложке не опубликовать речные пейзажи художника, такие, как «Первый иней. Керженец», «У дороги. Пробуждение», «На Ветлуге. Вечер».
Пока я хлестал себя веником в парилке, Александр Фёдорович позвонил Шихову. Ким Иванович готовится в понедельник лечь в больницу на вторую операцию. Бодр, с надеждой на хороший исход. Передаёт мне привет.
В Индонезии землетрясение и большая волна цунами. Жуткие кадры в новостях — ожидаются большие жертвы среди населения.

29 сентября 
Продолжу тему, начатую в записи от 27 сентября о красоте и образности русского языка.
Я помню, как это «открытие» впервые поразило меня. Было это то ли перед моим уходом в армию, то ли сразу после возвращения из неё. Тогда отец поехал на рыбалку к знакомым рыбакам на Оку около старинного города Горбатов. Вечером, когда все главные рыбаки разошлись спать в свои сарайчики, я остался сидеть у костра с местными стариками (во всяком случаи, такими они мне казались) и заслушался их речами — такими они были простыми, ясными, внятными, образными, музыкально-плавными. Никакого тебе городского мусора, никаких речевых «пеньков» в виде «так сказать», «как бы», «ну, это самое», «короче», «позитивно», «вау» и т.д., которые в себе не несут никакой смысловой или информационной нагрузки, ничего, кроме того, что показывают языковую косность собеседника, убогость его речевого аппарата. Тут же говорили обыкновенные русские крестьяне (хотя уже и советские), но как!.. Тогда в семидесятые годы прошлого века я впервые осознал, что великая традиция русского языка ещё не утеряна, её глубинные корни ещё живы. Хотя и основательно подрублены.
Но когда же этот подруб произошёл?
Мне кажется, главная атака на исконный русский язык началась в конце XIX— начале ХХ веков. И в первую очередь это происходило через литературные произведения. 
Если А.С. Пушкин, М.Ю. Лермонтов, С.Т. Аксаков, И.А. Гончаров, Л.Н. Толстой, М.Е. Салтыков-Щедрин, А.Н. Островский (и далее — тут следует большой ряд, который, на мой взгляд, можно закончить именами И.А. Бунина и И.С. Шмелёва) возвели совершенство использования языка на невероятную высоту, открыв в нём глубинные возможности передачи не только чего-то внешнего, но и потаённого, что называется — подсознательного, мистического, то существовавшие вместе с ними в одном литературном пространстве Петр Боборыкин, Глеб Успенский… (тут логическую цепочку завершает Максим Горький, как наиболее яркий представитель упрощения литературного языка в тогдашней русской литературе) уже большей частью использовали язык, как некий информационный инструмент, упрощая его, делая более повествовательно-телеграфным, «скоростным». Эти две тенденции в нашей литературе существовали параллельно и, в общем-то, незаметно было, чтобы как-то влияли друг на друга, хотя языковые потери уже становились очевидными.
Всё резко изменилось во времена русской смуты, в революционные и послереволюционные годы, когда в отечественной литературе наиболее заметное влияние отвоевали для себя писатели, для которых русский язык не являлся родным, естественным. Для них упрощение языка, если хотите, было средством выживания в литературе того народа, который оказался под их идеологическим и политическим влиянием. Они не могли, а вернее всего и не хотели, не ставили перед собой такой цели — разговаривать с публикой на уровне души, а не только лишь на уровне эмоций. И в этом, наверно, не было никакой злонамеренности. Такая литература легко «потреблялась», а её язык в момент критического накопления стал переходить (как образец для подражания) на бытовой уровень общения граждан страны. 
Конечно, полностью истребить «коренной» язык не удалось. Более того — это, по моему глубокому убеждению, и невозможно сделать, ибо он, язык, дан народу свыше. Но именно на бытовом уровне мы тогда начали нести значительные потери. Хотя… стоило только М.А. Шолохову написать свой великий роман «Тихий Дон», где стихия сплавленности великорусского и малорусского языка своей правдой и красотой давала пищу для читательского духа, как вдруг русский человек тут же себя осознал именно национально. А ведь были затем и ещё замечательные литературные произведения, написанные Л.М. Леоновым, Ю.В. Бондаревым, В.И. Беловым, Ю.П. Казаковым, В.Г. Распутиным, которые показали живучесть традиции, заложенной классиками, что и сейчас неведомо как, наподобие родников, пробивающихся из толщи земли, истинное русское слово живёт, сохраняется, прорывается к читателю.
Несколько особняком в этом ряду стоят произведения В.П. Астафьева из-за того, что в них автор не упускал случая использовать вульгаризмы. Но ведь не в университетских коридорах постигал тайны языка будущий писатель, а в детском доме Игарки, во фронтовых окопах Великой Отечественной войны, в железнодорожной бригаде на Чусовой.

30 сентября 
Становятся известны первые итоги природной катастрофы на индонезийском острове Сулавеси. Только погибших уже 832 человека. Но подземные толчки не прекращаются, обещая жителям новые беды.