Валерий Сдобняков. ЗА ТАЙНОЙ ГРАНЬЮ
(май, 2019. Продолжение) 
 
Журнал «Вертикаль. ХХI век» № 63, 2020 г.

На фотографии обложка: Сдобняков В.В. Искры потухающих костров. Мир немыслимых скитаний. – Нижний Новгород: «Вертикаль. ХХI век», 2019 – 496 с.

Сдобняков Валерий Викторович. Родился в 1957 г. в Красноярском крае. Создатель и главный редактор журнала «Вертикаль. ХХI век». Секретарь Союза писателей России. Председатель Нижегородской областной организации Союза писателей России. Лауреат многих всероссийских и международных литературных премий. Награждён государственной наградой – «Медалью Пушкина», а также Почётной грамотой Нижегородской области и Почётным знаком главы города Нижнего Новгорода. Автор тридцати книг прозы, публицистики, критики. Живёт в Нижнем Новгороде.


ОБ УШЕДШЕМ И БУДУЩЕМ

2019 год


14 мая
Привезли из типографии часть тиража второго тома «Искр…». В первую очередь поспешил сообщить подписчикам.
В Доме актёра, в фойе на втором этаже тёплая, камерная встреча по поводу выхода книги Натальи Адриановой «Жизнь моя, легкокрылая». Публики немного, за большим окном жаркий солнечный день. Дверь на балкон открыта. Там теневая сторона улицы Пискунова. Дверной проём занавешан лёгкой занавеской, которую слегка тревожит сквозняк. Открывая презентацию, говорю о своих впечатлениях от прочтения ещё рукописи книги. Делать мне это легко, потому что в тексте много доброго, светлого, ностальгического по ушедшему времени (всё это уже раньше отмечал в своих записях). Больше бы писать таких мемуаров, да ведь не у всякого достанет умения, трудолюбия, а главное — таланта. Все мы вольно или невольно вспоминаем своё прошлое. Чего-то стыдимся и стараемся эти воспоминания побыстрее прогнать от себя, от чего-то необъяснимо сладостно замрёт сердце в груди. Но одно дело всё это чувствовать, и совершенно другое перенести пережитое на бумагу.
Вообще, насколько в разных мирах могут жить дети в свои первые годы появления на свет. Наташа жила в самом центре города, прямо за театром драмы, ходила на спектакли, общалась с актёрами. Главная улица Горького располагалась в нескольких десятках метров от окон её квартиры. Здесь сосредоточие научной, творческой, студенческой, политической жизни. Остатки нижегородского дворянства обитали в домах по обеим её сторонам вперемешку с советской элитой: номенклатурными работниками, писателями, художниками, профессорами…
Моё детство прошло в жутком захолустье (хотя располагалось оно сразу за Окой — только мост переехать) среди бараков старой Нижегородской ярмарки, Стрелки, Сибирских пристаней, Московского вокзала, Набережной имени Марата. Это даже не рабочие посёлки, выстроенные для своих тружеников крупными предприятиями, где вырабатывались новые традиции взаимного общения технической интеллигенции и специалистов-токарей, фрезеровщиков, слесарей, сборщиков… Места моего детства — это плавильный котёл всего того, что «случайно» выбросило течение жизни на свои берега. И потому здесь в человеческих отношениях было много низкого, грязного, недостойного. Много грубости и жестокости. Оттого мы, дети, слишком быстро взрослели.
Мои сверстники, в отличие от нас, живших в пятиэтажных домах из «красного кирпича» (хотя и наши квартирки были убогие, бедные), обитали в жутких условиях, которые трудно назвать человеческими. Оттого учились из рук вон плохо, по нескольку лет сидели в одном классе, а затем, едва окончив начальную школу, отправлялись в ПТУ (профессионально-техническое училище), где должны были овладеть навыками плотников, штукатуров, каменщиков. Но и это не всем удавалось, потому что большинство из них уже имели условные судимости, а за два года в ПТУ успевали ещё что-либо совершить уголовное и отправлялись в заключение уже на длительные сроки. И так в течение нескольких поколений в одной семье. Улица, в пределах которой все мы росли, прививала жёсткие нравы существования, выживания. Уж не говоря об интеллектуальном уровне окружающих нас взрослых. Редко кто без потерь вырывался из этой среды. Меня судьба миловала, думаю, потому, что с малолетства был волчонком-одиночкой, не любил стаи. Осваивал окружающий мир сам: Канавинский рынок, пляж на острове Гребневские пески, берег Волги у старых складских лабазов за железнодорожным полотном, луга за озером Цыганка, территорию асфальтного завода возле Мещерского озера… Да мало ли мест обитания моего детства, которые в самом маленьком возрасте я самостоятельно исследовал, обживал, впитывал в свою память.
Закончил день в разговоре с А.В. Мюрисепом у меня в кабинете Союза писателей. Александр Васильевич увлечён идеей поставить моно-спектакль по «Доктору Живаго» Бориса Пастернака. Есть некоторые предварительные договорённости по осуществлению задуманного на сцене Нижегородского академического театра драмы.

15 мая
Несколько суетливый день, но несколько эпизодов решил записать для памяти.
Прислали список участников праздника в Большом Болдино. В нём не оказалось А.И. Казинцева. Жутко расстроился.
По многу раз включают районные организаторы одних и тех же поэтов в состав приезжающей на праздник делегации, а то и просто случайных, малоинтересных в творческом плане людей, а по-настоящему писателей, критиков значащих игнорируют. Всё это не на пользу дела — так мне кажется. Позвонил Александру Ивановичу, выразил своё сожаление. Застал его в поезде, подъезжающим к Белгороду. На моё сообщение он прореагировал спокойно — никакого сожаления. Действительно, это нам надо сожалеть, что не услышим одного из умнейших публицистов и критиков России.
Наташа Адрианова (забыл упомянуть в предыдущей записи — увлёкся воспоминаниями о своём детстве — что она во время встречи прочитала некоторые отрывки из своей книги, и это была настоящая, зрелая проза) позвонила поблагодарить за вчерашнее участие и предложить для журнала воспоминания о детстве супруги нижегородского краеведа Юрия Григорьевича Галая. Пока отказался от прочтения.
В.В. Никитин зовёт на своё выступление в Доме актёра. Валерий Васильевич продолжает ставить свои литературные спектакли. Актёру необходимо быть востребованным, реализовать свои возможности. Без этого нет полноты жизни. Удивительно это и непонятно для обывателя. Но такова плата за талант творчества, которым некоторых (и нет тут никакой внешней логики) одаряет Бог.
Как-то в разговоре с Ярославом Кауровым я упомянул, что люблю смотреть, когда в фильмах или на сцене (в пьесах прошлых веков) актёры (герои их ролей) ходят с тростью. Так это красиво, элегантно.
— У меня их целая коллекция, — ответил Ярослав Валерьевич.
И вот сегодня одну из них принёс мне в подарок: красное дерево инкрустировано медными квадратиками, набалдашник из бронзы в виде головы слона с хоботом, маленькая этикеточка гласит, что произведено это изделие в Индии. Не нарадуясь, весь вечер вертел эту трость в руках, получая непонятное для себя, но истинное удовольствие.

17 мая  Бор
В своей церкви (приход Александра Невского) во Владимирском о. Евгений Юшков обвенчал Лёшу и Наташу. Никого из посторонних не было, только родные: мы с Ириной и мама Алексея. У Ирины с утра поднялось давление, она переживала по этому поводу. Но привезли батюшку (подошёл с красивым, наградным крестом на груди: «Единственный, от отца достался»), он прошёл в молитвенный дом, благословил Ирину, положил руку ей на голову, и у той давление в какие-то минуты полностью нормализовалось. Так больше и не поднялось во весь день.
После таинства подошёл ко мне староста. Мой читатель, давно хотел познакомиться. Хорошая, добрая община собралась вокруг о. Евгения — будто одна семья. И одновременно с этим чувством подумалось: «Не вечны силы ни Юшкова, ни старосты (жаловался, что не может всё найти себе преемника). Придёт другой священник, с другими заботами, с другими устремлениями, и этот мир покоя и взаимопонимания легко может быть разрушен. Пусть бы он хранился как можно дольше, оберегая и врачуя людские души».
Вышли к лужайке. Тишина, только ветерок теребит молодую листву лип. Так бы и не уезжал отсюда никуда, а бесконечно наслаждался особым состоянием покоя, где нет суеты, раздражения, споров. Нет многого пустого и ненужного.

18 мая
Новое сообщение российских СМИ: полковник ФСБ Кирилл Черкалин арестован за получение взяток. При обыске у него обнаружено 12 млрд. рублей: это валюта США, евро, рубли, акции, ценные бумаги, драгоценности, несколько коллекций элитных часов (современные мздоимцы коллекционируют только часы и машины, на большее разнообразие интеллекта не хватает). Понятно, что к этому будут приобщены дома, квартиры, земельные участки, дорогие машины, счета в банках… Даже не хочется всё это комментировать. Но ведь сколько неучтённых, свободных денег в стране.
Только прошёл суд над другим полковником управления противодействию коррупции. Тоже владелец многих миллиардов и всего перечисленного мною выше. Прокурор требует для него в виде наказания 15 лет колонии. Мать спряталась в Израиле. Жена ещё где-то. И остаётся неразрешённым только один вопрос — зачем им всё это и в таких количествах? Впрочем, это всё риторика. В телевизионном сюжете я слышал, как Захарченко кричал в суде из «клетки» подсудимого: «Это не мои деньги!» Может быть, и правда не его? Тогда чьи?
Перед тем, как пойти посмотреть спектакль на фестивале любительских театров «Весенние колокола», писал статью о стихах Ярослава Каурова. Любопытный он поэт, разно чувствующий происходящее вокруг. Впрочем, я пока в самом начале написания текста.
Постановка «Медея» (по мотивам мифов Древней Греции и одноимённой пьесы Еврипида) театра-студии «Прогресс». Режиссёр Константин Гришаев, ещё молодой мужчина что-то невнятное проговорил перед началом показа. Таким же невнятным оказался и спектакль. В нём много подражательного современным модным московским театрам (видео на экране задника сцены, раздевание главной героини до пояса — грудь стыдливо закрыла руками). Но всё это внешнее, совсем не играющее на образ. В итоге есть некая претензия на оригинальность, а самого произведения искусства (с живыми чувствами, переданными зрителям) нет. Пишу это с  сожалением, а не в качестве осуждения. Ребята выкраивают из своей повседневной жизни время, чтобы создать нечто вопреки всему, создать некий феномен культуры.

19 мая
Совсем другое впечатление оставил спектакль «Орфей» театра «Белый мост», который поставила Зоя Куликовская по пьесе (сокращённый вариант) «Орфей спускается в ад» драматурга Теннесси Уильямса. В советское время  довольно много ставили другую пьесу этого автора — «Кошка на раскалённой крыше». Вот уже лет сорок я слышу от разных людей фамилию этого режиссёра, а увидел впервые: малого роста, худощавая, старенькая, в движениях порывистая. Судя по работе, представленной на сцене Дома актёра, это настоящий профессионал. Актёры в мелочах и в тех понимают, знают, что и как играть. Действие натянуто, как струна.
Но в зале я подумал ещё вот о чём: как же узнаваема, передающая свой жизненный вкус, своё неповторимое жизневосприятие (особенно провинциальной Америки) драматургия США ХХ века. Я помню эти пьесы с молодости — они отображают не внешне иную жизнь, но иное состояние духа, иное внутреннее содержание человека. Оно не хуже и не лучше нашего. Оно иное чем-то неуловимым — духовным, нервным «запахом», тем, что не объяснить, не передать словами. И в постановке Куликовской это сохранено, это есть.