Александра Кутырёва.
Журнал «Вертикаль. ХХ век» № 33, 2011 г. Кутырёва Александра Александровна. Окончила философский факультет Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова и Академию общественных наук при ЦК КПСС. Кандидат философских наук, доцент Нижегородской сельскохозяйственной академии. Живёт в Нижнем Новгороде. На обложке журнала «Вертикаль. ХХ век» № 33, 2011 г. опубликована репродукция картины М.В. Заноги. Современность всегда ищет опоры в прошлом и стремится интерпретировать его в своих интересах. На этой почве случается много конъюнктуры и фальши, когда прошлое превращается в заложника настоящего. Борьба с прошлым и за прошлое идёт как в социальном, так и в символическом универсуме. В символическом универсуме одно из её главных направлений – художественная литература, которая гораздо более, чем какое-либо другое письмо (текст), приближена к массам, к практическому сознанию. Главной причиной, предпринимаемых в разное время мистификаций и маскировок-обманов, является, хотя это сейчас немодно звучит, социальная борьба. Почти все известные мистификации были основаны на идеологической переработке литературных шедевров, приспособляемых к запросам новой реальности. Таким образом, были «исправлены» «Евгений Онегин», «Горе от ума», « Мёртвые души», «Демон» и другие великие и популярные про-изведения. Свои последние стихи Лермонтов написал на Кавказе в небольшой книжке в кожаном переплёте, подаренной ему перед отъездом его другом-писателем В.Ф. Одоевским, на первой странице которой он сделал надпись: «Поэту Лермонтову даётся сия моя старая и любимая книга с тем, чтобы он возвратил мне её сам, и всю исписанную». Лермонтов начал заполнять альбом ещё в пути. Экипаж трясло, поэтому строчки получились кривые и неразборчивые. Затем он переписал стихи чернилами набело, перевернув альбом. Сначала Лермонтов записал стихотворение «Спор», затем «Сон», «Утёс», «Листок», «Выхожу один я на дорогу» – стихотворения, одно лучше другого. С книжкой Одоевского он не расставался уже до конца жизни. Стихотворение «Прощай, немытая Россия», приписываемое М. Ю. Лермонтову, упомянуто впервые в письме П.И. Бартенева в 1873 году, через тридцать два года после смерти поэта. И вот что странно: здравствующие в это время современники поэта, а среди них были и его друзья, на открытие такого яркого и политически радикального произведения никак не отреагировали. Не последовало их реакции и после первой публикации в 1887 году: не было высказано радости, не возникло полемики в печати. Может быть, читающая общественность знала, кому принадлежали эти строки? Литературоведы, дорожащие своей репутацией, обычно оговаривают отсутствие автографа и никогда не приписывают произведение автору, не имея хотя бы прижизненных списков. Но только не в этом случае! Обе публикации – П.А. Висковатова, а затем и П.И. Бартенева, хотя они не однажды уличались в недобросовестности при публикациях новонайденных произведений и к ним с недоверием относились не только исследователи, но и современники, были приняты без сомнений. Споры в дальнейшем были, но лишь по поводу разночтений, и они развернулись так, что не утихают до сих пор. В оживлённой текстологической полемике как-то забылись аргументы против авторства Лермонтова, которые в этом споре в расчет не принимались, замалчивались, а, точнее сказать, отрицался сам факт их существования. Вот в такой, довольно странной в учёной среде ситуации, стихотворение стало каноническим, включено в школьные учебники как шедевр политической лирики великого поэта. Приведём это восьмистишие, которое действительно ставит под сомнение патриотизм М.Ю. Лермонтова: Прощай, немытая Россия, Страна рабов, страна господ. И вы, мундиры голубые, И ты, им преданный народ. Быть может за стеной Кавказа Сокроюсь от твоих пашей, От их всевидящего глаза, От их всеслышащих ушей. Никто не усомнится, что именно из-за первой строки стихотворение стало так популярно, а сейчас для некоторых даже сверхактуально. Все, кто сегодня говорит и пишет о России пренебрежительно, с издёвкой, полным неприятием её не только революционного, но и дореволюционного общественного уклада, непременно процитируют знаменитую строчку, беря себе в союзники великого национального поэта. Это симптоматично: более сильный литературный аргумент для того, чтобы унизить и опорочить Россию, чем ссылка на ее национального поэтического гения, трудно придумать. Но вот как оценивал в год столетнего юбилея значение поэта для России «Вестник литературы» за 1914 год: «Лермонтов составляет гордость и славу русской поэзии, которому наравне с другими «богатырями пера» обязаны мы крепостью наших национальных чувств, особенно рельефно проявившихся в переживаемые нами знаменательные дни. Ведь Лермонтов, бесспорно, был одним из тех поэтов, которые научили нас любить нашу родину и заставили возгордиться ею…» В.О. Ключевский, характеризуя русскую живопись, писал: «…вы усиливаетесь при-помнить, что где-то было уже выражено это впечатление, что русская кисть на этих полотнах только иллюстрировала и воспроизводила в подробностях какую-то знакомую вам общую картину русской природы и жизни, произведшую на вас то же самое впечатление, немного весёлое и немного печальное, – и вспомните РОДИНУ Лермонтова… Поэзия, согретая личным чувством поэта становится явлением народной жизни, историческим фактом. Ни один русский поэт доселе не был так способен глубоко проникнуться народным чувством и дать ему художественное выражение как Лермонтов». А еще раньше Н. А. Добролюбов отмечал, что «Лермонтов понимает любовь к отечеству истинно, свято и разумно… Полнейшего выражения чистой любви к народу, гуманнейшего взгляда на его жизнь нельзя и требовать от русского поэта». В последние десятилетия ХХ века появились убедительные, аргументированные доказательства того, что Лермонтов не мог написать эти строчки. Но, как известно, ничего нет более прочного, чем столетнее заблуждение. В годовщину 190-летия со дня рождения поэта директор Пушкинского Дома, уважаемый учёный Н.Н. Скатов в очередной раз высказал сомнения в принадлежности стихотворения М. Ю. Лермонтову и привёл свои доводы. Ещё раньше, В. С. Бушин в статье, с очень говорящим названием, «Курьёз с шедевром», привёл логически убедительные выводы, однако текстологи просто отмахнулись от них: это нарушало такую привычную, устоявшуюся и «единодушную» точку зрения. Насколько справедливы сомнения в принадлежности спорного стихотворения М.Ю. Лермонтову? Можно ли усомниться в подлинности «хрестоматийных» строчек, тем более признанных и освящённых авторитетом известных учёных? Впрочем, возможно это и завораживает сторонников господствующего мнения принадлежности стихотворения великому поэту. Почему «вдруг» публикуется стихотворение, известное в списках, по уверениям публикатора Бартенева, более сорока лет? Что такого произошло в 1887 году, что изменилось? Современники Лермонтова по нашим меркам, не были настолько дряхлы, чтобы потерять память. Тем более, как уверял Бартенев, оно было «очень широко известно». Удивительно и то, что П. В. Висковатов, автор большой и серьёзной научной биографии поэта, не усомнился в принадлежности этих строчек Лермонтову, и не только сразу и безоговорочно принял их, но и включил в редактируемое им собрание сочинений поэта. А странности продолжались. Известно, как литературоведы спорят, доказывают принадлежность той или иной строчки автору, даже при наличии рукописей, тем более, если их несколько. Какой вариант лучше, что более соответствует внутреннему миру поэта, его мировоззрению, времени предполагаемого написания, скрупулёзно изучают лексику, не говоря об идентификации почерка. Примером может служить полемика, скорее схватка, по поводу романа М. А. Шолохова «Тихий Дон». Вот и рукописи нашлись и проверены, даже за рубежом, опубликованы, стали достоянием всех, в том числе и сомневающихся. Ну и что? Разве утихли споры? Нет, с упорством, достойным лучшего применения, противники авторства Михаила Александровича продолжают паразитировать на своей выдумке. Видимо, это кому-то выгодно. В случае со стихотворением, приписываемом Лермонтову, только Б. Эйхенбаум разошёлся с исследователями, но и то лишь в дате написания. Все литературоведы, кроме него сходятся в том, что стихотворение написано в 1841 году, при последнем отъезде поэта на Кавказ из Петербурга, тогда как Б. Эйхенбаум датирует его 1840 годом. И, если допустить, что стихотворение написано Лермонтовым, он прав. Дело в том, что в альбом, подаренный ему В. Ф. Одоевским, Лермонтов записывал все свои последующие стихотворения и наброски. Эта книжка, начатая при отъезде – подлинное доказательство авторства, на неё ссылаются все исследователи творчества поэта. Б. Эйхенбаум тоже ссылается на неё. Но… в ней нет «Прощай, немытая Россия…», тем не менее, он не отказывает поэту в авторстве. Как заметил Н. Н. Скатов, «за тридцать с лишним лет не появилось не только автографа, но каких-то бы ни было свидетельств изустной информации – это о лермонтовском-то стихотворении такой степени политического радикализма…» В 1883 году в девятом номере «Исторического вестника» опубликованы «Затерянные стихотворения М. Ю. Лермонтова» (перевод с немецкого) со следующим комментарием: «Странно, горькой иронией звучат для русского уха эти слова: «стихотворения Лермонтова в переводе с немецкого». Однако случай или небрежность тех, в чьи руки попали бумаги и рукописи автора «Героя нашего времени», привели к тому, что с некоторыми из посмертных стихотворений знаменитого поэта приходится знакомиться только по переводу их на язык Шиллера и Гёте. Но лучше что-нибудь, чем ничего, и для нас должны быть интересны и дороги поэтические переводы затерянных стихотворений Лермонтова. Его блестящую и так безвременно прерванную деятельность вообще можно сравнить с замечательной гениальной книгой, от которой уцелел один лишь первый том, а все остальные тома сгорели или пропали бесследно. От них остались одни только отрывки, одни «эпиграфы неведомых творений», а потому для нас драгоценно и то, что уцелело от этих отрывков даже в пересказе иностранного стихотворца-переводчика Боденштедта. Он основательно знал русский язык и сам жил в сороковых годах на Кавказе, где лично познакомился с Лермонтовым и пользовался для своих переводов некоторыми его стихотворениями с рукописи. Рукописи эти затерялись, но перевод неизвестных нам стихотворных пьес, мы находим в книге Боденштедта и в свою очередь считаем далеко не лишним перевести их русскими стихами». Эти переводы сделаны с подстрочника Д. Минаевым. Казалось бы, здесь и могло быть опубликовано интересующее нас стихотворение. Напротив, почти все отрывки патриотического содержания: I Нет, я не изменял своей стране, Своих отцов достоин я вполне И – походить на вас нисколько не желаю – На костылях чужих, как вы, не ковыляю. II Не потому ль, что стыд за вас мне щёки жжёт Что звон цепей мне слуха не ласкает, Что блеск штыков меня не привлекает, Кричите вы, что я не патриот? III Не потому ль, что я не старовер, что в жилах Кровь у меня кипит, и я стремлюсь вперёд, Вы утверждаете, что я не патриот, И край родной любить и понимать не в силах. Шедевром политической лирики назвал стихотворение журнал «Вопросы литературы», предваряя публикацию М. Ашукиной с примечательным названием «История – опора текстологии». В редакционном предисловии отмечено, что «сложность вопроса в отсутствии автографа и наличия списков, содержащих разночтения». Как и во всех других случаях, аргументы противников авторства Лермонтова в расчёт не берутся. В.С. Бушин справедливо обратил внимание на то, что первый периодический орган русской бесцензурной печати, издаваемый А. И. Герценом и Н. П. Огарёвым в Лондоне (1855 – 1862 гг.), а затем в Женеве (1869г.) – богатейший источник по истории передовой общественной мысли в русской литературе. На страницах «Полярной звезды» Герцен и Огарёв подвергли резкой критике и обличению самодержавно-крепостнический строй в России и выдвинули требование освобождения крестьян с землёй. В предисловии к первой книжке Герцен писал, что ««Полярная звезда» должна быть, и в том одно из самых горячих желаний наших, убежищем всех рукописей, тонущих в императорской цензуре, всех изувеченных ею. Мы обращаемся с просьбой ко всем грамотным в России, поставлять нам списки Пушкина, Лермонтова и др., ходящих по рукам, известные всем – («Ода на свободу», «Кинжал», «Деревня», пропуски из «Онегина», из «Демона», «Гаврилиада», «Торжество смерти», «Поликрат Самосский»…). Рукописи погибнут наконец – их надобно закрепить печатью». Рассматриваемое нами стихотворение, если оно так «широко ходило в списках» по уверениям Бартенёва, не могло не быть опубликовано в «Полярной звезде». Однако в первой книге «Полярной звезды» опубликовано «На смерть поэта» и в «Колоколе» в 1860 году – «Ненапечатанное стихотворение Лермонтова». Это были 12 строк из политической сатиры «Примите дивное посланье…». Как остались неопубликованными в бесцензурной печати такие радикальные строки рассматриваемого стихотворения – непонятно, поскольку недостатка в корреспондентах у альманаха не было, любое антимонархическое творение доставлялось тотчас В свою очередь, возражения не подкрепляются попытками найти подлинного автора. Одного критического отвержения недостаточно. Нужны позитивные предложения и решения. При изучении литературного произведения, авторство которого не выявлено, принимают во внимание биографию предполагаемого автора, историческую и литературную среду того времени, язык и характер эпохи. Известно, что выдающиеся писатели вырабатывают свой оригинальный стиль, своеобразную лексику, живут и творят в исторически-определённой культурной повседневности. В рассматриваемом стихотворении проявляется дух совершенно другого времени, не присущий поэтической стране под названием «Лермонтов». Оно имеет иной культурный контекст. Давайте спросим себя, что у нас здесь вызывает в первую очередь недоумение и что не согласуется со всеми остальными строчками. Спросим и признаемся: первая строка – «немытая Россия». Воспитанный в дворянской среде, пансионате Московского университета, вращавшийся в высших аристократических кругах Лермонтов вряд ли мог писать и говорить «немытая» по отношению к Родине, которой он только что посвятил поразительной силы строки любви. Вполне можно предположить: он не употреблял его и в обиходной среде. Его не было в дворянском лексиконе, а к поэзии оно вообще не имеет никакого отношения. Лермонтов нашёл бы (и находил!) для выражения своего презрения к гонителям другие слова, соответствующие и его воспитанию и его чувствам. Тон стихотворения даже назвать нельзя критическим. Он хулительно-очернительный, а Лермонтов не опускался до такого уровня, тем более по отношению к родине и народу: «…Стыдися торговать, то гневом, то тоской послушной». Упрёк обращён к поэту-единомышленнику, и к себе самому, но адресован он разгневанным Лермонтовым шире, конечно. Стихотворение, скорее всего, пародия, эпиграмма, перепев. Хотя поэт был мастером эпиграммы, он не обольщался серьёзными возможностями этой формы, поскольку очень остро ощущал постоянную её чреватость пошлостью. «Прощай, немытая Россия» – пародия из другой эпохи. Поговорим о ней. Вот как газета «День» 1889 года характеризовала теоретические начала пореформенной России: «Всё изящное, аристократическое, носившее отпечаток барства, казалось несовместимым с чувством гражданина. Эмансипированный «мужик» стал излюбленным культом, которому поклонялись и подражали. Тогда вошли в моду и пресловутые красные рубахи и смазные сапоги, столь часто инкриминированные в дальнейших судьбах русской интеллигенции. Тогда же вошли в моду квазинародные песни вместе с ультрадемократической сивухой, выражавшей, в свою очередь, тоже какой–то протест». Виднейшим представителем сатирико-социальной поэзии 60-х годов, выступавшем против дворянской культуры, противником толпы «ренегатов, кликуш, временщиков и невских Клеопатр», был Д.Д. Минаев – виртуоз стиха, имевший богатейший, непревзойдённый запас рифм. В его сатирах и перепевах не обойдён вниманием ни один дворянский поэт: Пушкин, Лермонтов, Майков, Некрасов, Островский, Плещеев, Фет, Тютчев, Тургенев, Бенедиктов – все попали на его острый язык. Он был ярким и ярым разрушителем дворянской эстетики, как впрочем, и идеолог этого разрушения – Д. Писарев. Не случайно пародия Д. Минаева на «Евгения Онегина» совпадает в ряде своих выпадов против А.С. Пушкина с критикой романа Д. Писаревым. Стихотворная пародия была ведущим жанром Д. Минаева в области сатиры: издёвки, насмешки, журнальная полемика – его любимый стиль. «Не жалея ради красного словца и родного отца, Минаев щёлкал своим сатирическим бичом и врагов, и друзей и вот эта–то неразборчивость и сделала его фигуру в смысле убеждений очень неопределённой». Его знала вся читающая публика того времени, а пишущая – боялась. Его экспромты и эпиграммы облетели всю Россию. Успех объяснялся не только исключительным остроумием и бесспорным поэтическим дарованием «короля рифм», но и идейной направленностью его литературной работы, а также общественной борьбы 1860 – 1870-х годов». И совсем не случайно, «лермонтовское» «Прощай, немытая Россия» обнаружено в 1873 году. Скорей всего, тогда-то оно и было написано. И на это стоит обратить внимание. В 1974 – 1879, т.е. буквально по следам «обнаруженной», но ещё неопубликованной пародии, Минаев написал сатирическую поэму «Демон», в которой есть следующие строки: «Печальный демон, дух изгнанья, К земле направил свой полёт, Печальный демон, но не тот, Что у Ефремова в изданьи Прошёл без пропусков в народ. То был не лермонтовский демон, Не мефистофель из гусар, И в мире занят был не тем он, Чтоб в нём отыскивать Тамар… И далее: Бес мчится. Никаких помех Не видит он в ночном эфире: На голубом его мундире Сверкают звёзды рангов всех…» Особенность пародии как вида литературной сатиры в том, что она обычно применялась и применяется для нападения на враждебную идеологию. Для Д. Минаева это дворянская идеология. Вульгарно-демократический жаргон пародии снижал высокую аристократическую литературу. Разоблачение достигалось осмеянием изысканности, контрастом тем, персонажей, языка. Смешением стилей, низкой и высокой лексики отмечены все стихотворные пародии Минаева, все его перепевы: Грязь и грёзы, Лакей и льстец, Житейская пошлость и благородные грёзы; И всё это в одном стихотворении. Разве не то же смешение стилей мы наблюдаем в пародии «Прощай, немытая Россия…»: Немытая… и всевидящее око, Рабы и господа, Преданный народ… и голубые мундиры? Смешение низкого и высокого стилей усиливает воздействие не только на чувства, но и на разум, взывает к размышлению, заставляет искать аргументы для возражений. Одним словом – будоражит. Минаев пародировал творчество Лермонтова постоянно, не обходил вниманием даже такие пророчески-трагические стихи как «Сон» (1841). М.Ю. Лермонтов: В полдневный жар, в долине Дагестана, С свинцом в груди лежал недвижим я. Глубокая ещё дымилась рана, По капле кровь точилася моя… Д.Д. Минаев: В полдневный жар на даче Безбородко С «Беседой Русскою» лежал недвижно я. Был полдень жгуч, струился воздух кротко, Баюкая меня... В другой эпиграмме: ………………………… Когда хилея день от дня, Я ездил на Кавказ Там встретил Лермонтов меня, Обрызгал грязью раз. В стихотворении «Лунная ночь» перепеваются мотивы поэмы Лермонтова «Мцыри» и каждая строфа заканчивается рефреном: «…С неба голубого… Луна смотрела на меня». Все это на мотив «Всё хорошо прекрасная маркиза…». Как говорится, ничего святого. Сам Минаев признавался: «Я постиг отлично тайну, Как писать оригинально: Стих начну высокопарно А окончу тривиально. …………………………… Неожиданно сближая Всевозможные предметы Я уверен – о читатель! – Что талант найдёшь во мне ты». Огромная часть экспромтов Д. Минаева не записана и пропала, многое записано, но до сих пор не увидело света. Современники отмечали его большое сатирическое дарование и прямо-таки поразительный талант версификатора. Чрезвычайно плодовитый, сотрудничавший почти во всех тогдашних журналах и главный пародист издаваемой Н. Курочкиным «Искры», он не оставил без внимания ни одного стихотворения общественного звучания. Все знаменитости того периода попали на его острый язык. Заслуживает внимания мнение Г. Клечёнова, опубликованное в «Литературной России» под заголовком «Об одной очень старой мистификации», что если бы стихотворение не приписали Лермонтову, то уж наверняка бы Пушкину. А. С. Пушкин: К морю Прощай, свободная стихия! В последний раз передо мной Ты катишь волны голубые И блещешь гордою красой… Приписываемое М. Ю. Лермонтову: Прощай, немытая Россия, Страна рабов, страна господ. И вы, мундиры голубые, И ты, им преданный народ. Напомним первые строки стихотворения Лермонтова Парус Белеет парус одинокой В тумане моря голубом. – Что ищет он в стране далёкой? Что кинул он в краю родном? В перепевах часто пародировались несколько поэтов одновременно, а иногда и целое направление. Может быть, пародия «Прощай, немытая Россия» является пародией и на Пушкина и на Лермонтова одновременно? Вполне логично, что автор использовал свою находку – «голубые мундиры» – дважды: сначала в пародии, а затем и в поэме, являющейся перепевом лермонтовского же «Демона». А это уже становится типическим. У М.Ю. Лермонтова ничего подобного нет. Для чего же создаются частотные словари великих писателей, как не для изучения поэтических образов и лексики? В знаменитом восьмистишии соблюдены все законы пародии: несоответствие стиля и тематического материала; снижение, дискредитация стилизуемого объекта и даже всего художественно-идеологического комплекса оригинала, миросозерцания поэта в целом. Именно так делали авторы «Искры», пародируя поэтов «чистого искусства».
Мог ли поэт не любить Россию? (К cпору о патриотизме М.Ю. Лермонтова)
Комментарии
Отправить комментарий