ВАЛЕРИЙ СДОБНЯКОВ. ИСКРЫ ПОТУХАЮЩИХ КОСТРОВ
(ДЕКАБРЬ, 2008)
Разворачивая свиток времени
На фотографии: Валерий Сдобняков у Нижегородского Кремля. За его спиной стынет Волга. Фото Сергея Шестака.
Журнал «Вертикаль. ХХI век» № 50, 2017 г.
Сдобняков Валерий Викторович. Родился в 1957 г. в Красноярском крае. Создатель и главный редактор журнала «Вертикаль. ХХI век». Секретарь Союза писателей России. Председатель Нижегородской областной организации Союза писателей России. Лауреат многих всероссийских и международных литературных премий. Награждён государственной наградой – «Медалью Пушкина», а также Почётной грамотой Нижегородской области и Почётным знаком главы города Нижнего Новгорода. Автор тридцати книг прозы, публицистики, критики. Живёт в Нижнем Новгороде.
УЖЕ И СЕКИРА ПРИ КОРНЕ ДЕРЕВА…
2008 год
4 — 6 декабря Москва
Давно не ездил на поезде. Пришлось совершить над собой некое усилие.
В Союзе писателей России узнал, что можно бы было ехать и на девятичасовом. Вполне успевал к началу пленума. Зато удалось подробно поговорить с Полиной Рожновой о нашем дальнейшем сотрудничестве. Вологодская группа развила бурную деятельность по популяризации «Северных тетрадей». Подарили книгу в Государственной Думе депутатам, своему губернатору, В.В. Жириновскому… Теперь хотят издавать следующий сборник — уже «московский».
Поговорили с Владимиром Крупиным. Тепло пообщались с Володей Шемшученко. С В.Н. Ганичевым расцеловались.
Сам пленум прошёл быстро и оказался посвящённым предстоящему съезду, на котором состоится выбор председателя и секретариата. Перед ним представляли книги. Всё быстро, в шуме. Друг друга мало кто слушал.
На ужин вместе со всеми я не поехал. Встретились с Борисом у Белорусского вокзала. Пошли на вечер в Болгарский культурный центр. Это оказался шикарный особняк, когда-то подаренный болгарам И.В. Сталиным. Внутри резное дерево, расписанные потолки, богатый хрусталь (люстра, светильники на стенах). Выступали болгарские поэты, приехавшие на юбилей Литературного института. Хорошо читали свои стихи, держались с достоинством, выглядели солидно. Наша же публика вела себя не без подобострастия. Как же — ведь люди из Европы.
5.12. В этот приезд ночую у Бориса. Утром он мне пожаловался, что чувствует себя плохо — слабость и симптомы, похожие на предоперационные. Я расстроился. В Соборный зал Храма Христа Спасителя он со мною не поехал. Зашёл я свободно, без обычной толкотни. Валерий Николаевич Ганичев произносил вступительное слово. Шемшученко меня увидел первым и потащил за руку к себе, на свободное место.
Послушать успел немногих: Владимира Карпова (он сильно постарел — даже к микрофону не смог выйти, говорил из-за стола, но чётко и здраво), владыку Белгородского Иоанна, некоторых писателей из бывших автономий. Но это было уже после известия о том, что скончался Патриарх Алексий II. Об этом же я узнал от Андрея Печерского. С Шемшученко вышли в фойе. Увидел Андрея. Тот рассказал, что у них в редакции замироточила икона «Державная». «Теперь я знаю, почему это случилось. Патриарх умер».
После обеда с Шемшученко и редактором «Севера» ушли в «Литературную газету». Так до вечера вместе и пробродили.
6.12. Поезд в 14-00. И всё равно чуть не опоздал. Почти проспал. В дороге читал и много думал о Борисе. Господи, помилуй его, сохрани…
9 декабря
Похороны патриарха Алексия II транслируются по ТВ. Людское море. Невольно вспоминаются похороны Б.Н. Ельцина там же в Храме Христа Спасителя. Сколько бы ни тужились СМИ, а хоронить бывшего президента РФ пришли единицы. А тут… И искренняя скорбь, и искренняя любовь… Россия была и есть истинно православная страна, и это главное, это важно, из этого постулата должны в первую очередь исходить наши правители. Понравился В.В. Путин. Крестился и сожалел искренне. Так мне показалось.
По центральным каналам без рекламы идут документальные фильмы о скончавшемся патриархе и истории Русской церкви (интереснейшие). И будто воздух в стране вмиг очистился, стал другим. Это и есть торжество Православия!
Работа над тремя вёрстками книг близка к завершению — наш «Посох», Шестинского «Мятежная книга», Трифонова «Возвращение в детство».
11 декабря
90-летие А.И. Солженицына. Писатель не дожил до него четыре месяца и несколько дней. По ТВ документальные фильмы. Много чрезвычайно интересного и важного. Всё-таки это был значимый человек в нашей новейшей истории… и писатель (наверно, единственный), который призывал врагов сбросить атомную бомбу на свой народ, к которому сам принадлежал. А этот народ, спустя годы, восторженно встречал его в столице криками «ура!», по возвращении из США.
Вечером позвонил Юрий Марахтанов. Умер Валентин Арсеньевич Николаев. Я не знаю, что написать по этому поводу. Всё как-то переменилось в моём отношении к нему. И все мои претензии вдруг оказались такими мелочными, неважными. Мы ведь знали друг друга более тридцати лет.
13 декабря
Похоронили Валентина Николаева. Я успел к выносу из квартиры. Отпевание в храме на улице Полтавской. Народу немного, но все свои. И прошло всё как-то благолепно, тепло. Простились без суеты. Когда я целовал его в лоб (в полоску бумажную с молитвой), то как-то ясно почувствовал, что это только безжизненный, пустой кокон, оболочка, оставленная, покинутая душой. Ибо у неё теперь жизнь вечная. И находится она где-то среди нас.
На кладбище холодно. Ветер. Снега всё нет, но впервые на лужах появился ледок. Он ещё не проморозил неглубокие лужи до дна, но всё-таки температура минусовая (минус три).
Прощались вновь без истерик, спокойно, достойно, с печальным чувством. Большинство были старые слушатели из литературного объединения «Воложка». Всё-таки удивительное то было время. Сливки снял Николаев с того, что накопилось в молодой нижегородской прозе. Но сметаны (тем более масла) сбить не смог. Кто что-то сделал, чего-то достиг — всё благодаря собственным силам и умению, настойчивости, трудолюбию. Удивительно, но за всё время, Валентин Арсеньевич ни о ком из нас не опубликовал (за тридцать-то лет) ни одной заметки, ни одной рецензии на наши книги. Но истинному взгляду на литературу, пониманию сути литературного труда некоторых из нас он научил.
На поминках тоже всё было по-домашнему. Все сидели долго, говорили не торопясь. Я даже ушёл намного раньше окончания обеда.
14 декабря
После работы у себя в кабинете прошёл в музей Добролюбова. Владимир Лебедев позвал на представление новой книги афоризмов, где четыре автора. Вечер по-провинциальному скучный, но книга издана неплохо. Поражает только, что этот жанр принадлежит в основном одной национальности. Это было видно и среди собравшихся.
Повидались с Пашковым. Александр Павлович попенял мне, что не известил его о кончине Николаева. На выпивание водки под бутерброды не остался. Не моя компания.
19 декабря
Вывез из типографии (с помощью Сергея Шестака) остатки тиража «В-23». Первую половину его, после моей рассылки, сегодня же, только днём, увёз в Николо-Погост Илья Чугунов.
Щеглов сдал в типографию Политехнического института книгу Николая Трифонова «Возвращение в детство». Обещали до Нового года сделать. Я это же обещал автору на похоронах Николаева.
Вечером в кабинете председателя Союза писателей собрались на девять дней помянуть Валентина Арсеньевича. Пили мало, говорили спокойно — без споров, но и без придыханий относительно «величия» покойного. Борис Селезнёв записал наши короткие воспоминания на диктофон. Хочет что-то сделать для газеты. Были Сергей Шестак, Юрий Марахтанов, Маргарита Сатирская, Павел Климешов да Владимир Жильцов с Александром Фигаревым.
К ночи позвонил Чугунов. Журнал ему понравился. Мне приятно слушать такое о своей работе. Будем готовить следующий номер. Материалы вновь подбираются интересные.
Наташа Адрианова (тоже позвонила) хвалила стихи профессора Грехнёва и всячески ругала Галкина — какое он имел право прикасаться к этому светлому имени?! Но ведь именно у него оказалась рукопись (машинописный текст) книги Всеволода Алексеевича.
А ситуация, действительно, сложилась странная. Оказывается, в семье не знали о готовящейся публикации. (Это со слов Наташи.) А как же заверения Галкина об обратном? И почему он, уже имея журнал на руках, не только не взял его и для вдовы, но, как оказалось, даже ей не позвонил? Это порождает во мне чувство недоумения и заставляет думать, что в этой ситуации с его стороны, действительно, не всё однозначно.
А Борис Лукин с семьёй в Нальчике. Моя заметка о делах Нижегородского Союза писателей вроде бы идёт в «Литературной газете» на следующей неделе.
23 декабря
Несколько дней стоят морозы до минус десяти градусов. Ока покрылась ледком. Лёд идёт и по Волге. Но снега всё нет. И лишь к вечеру немного попуржило, припорошило землю беленьким. Сразу потеплело.
Наконец-то закончили с вёрсткой книги Олега Шестинского. Список моих «долгов» (издательских) уменьшается.
25 декабря
Уже ставший традиционным «новогодний приём» в Литературном музее М. Горького. На этот раз празднично расселись в центральном Белом зале. Красная обивка мягких стульев, золото и хрусталь большой люстры, зелёная ёлка, увешанная колокольчиками с какими-то висюльками — всё это празднично отражалось в огромном, во всю стену старинном зеркале.
Я сел рядом с Иваном Кирилловичем Кузьмичёвым. Расспрашивал профессора о Заволжье, о Керженском заповеднике. Кузьмичёв когда-то путешествовал по тем местам, сплавлялся по Кержинцу на лодке.
О моей заметке в «Литературной газете» (утром я купил свежий номер) пока отклика нет. Думаю — и не будет.
Директор Государственного музея А.М. Горького Тамара Александровна Рыжова в своём выступлении вспомнила о моей Шолоховской премии, и даже заставила меня подняться, чем сильно смутила, рассказать о премии. Но кому это интересно. Ответил несколькими фразами и сел на своё место.
За столом плоско и дурно шутил Александр Пашков, безумолку «трещала» Елена Крюкова, важничала Нина Прибутковская. У неё прошли премьеры пьесы в Вологде и у нас в драме.
26 декабря
Книга Шестинского в типографии Политеха. Там же распечатана книга Трифонова. Завтра Цветков отдаёт «Посох» в производство в типографию «Растр». Окончательно решилось с книжкой стихов дочери Эльвиры Бочковой — Галины Талановой. Буду делать.
В «Православном слове» получил последний номер. Целый год печатался у них чуть ли не в каждом выпуске.
Снежно, холодновато, но до Речного вокзала шёл пешком. Заканчивается ещё один год. Завтра посидим немного у меня в редакционном кабинете — тесным кругом. Вроде бы немало всего сделано, но нет главного — значительной прозы. Если бы не был написан очерк «И просто — жить», совсем бы худо себя чувствовал, подводя итоги. Потому — вечная задача — надо что-то менять. И я знаю что!
28 декабря
Алексей Маркович позвал в ресторанчик «Корчма» у площади М. Горького вместе с украинским обществом культуры проводить нынешний год. Наслушался украинских песен. Наелся вареников. Назад шёл пешком. Ещё даже не стемнело. От площади Горького сделал большой крюк до площади Минина.
Вчера тоже посидели у меня — подводили итоги 2008-го. Были Цветков и Шаров.
29 декабря
Вывез тираж книги Трифонова и заказал вёрстку сборника стихов Галины Талановой.
Звонил Владимир Павлович Полеванов. Благодарил за редактуру его очерка в «В-23» («Будто это и не я писал»). Говорил, что очень рад знакомству со мной («Рад, что вас узнал. Спасибо Кодину»). В общем, чрезвычайно приятный для меня разговор. Такая оценка труда, такое отношение греют душу.
Я тоже позвонил в Санкт-Петербург и поздравил с Новым годом Реброва и Шемшученко. Андрей сказал, что статейку мою из «Литературной газеты» ему прислал по электронной почте некто Романов (их местный, питерский литератор). И видимо, не только ему. Володя тоже прочитал, смеётся. Но сам я в ожидании чего-то. Впрочем — может, и не будет ничего. Это как камень, брошенный в болото — ряска поглотит его и вновь спокойно сомкнётся.
Вечером звонок Жильцова: «Завтра правление в 16-00». «Что за вопрос?» «Все возмущены твоей статьёй в «Литературной газете». Дал согласие придти.
Борис Селезнёв приглашает на радио в прямой эфир поговорить о Валентине Николаеве. Статью читал — поздравляет. Но этот в моём деле не помощник и не защитник. Первый испугается.
30 декабря
Позвонила Полина Рожнова с «компаньонкой». Поздравили и подтвердили желание на дальнейшее сотрудничество. Всё это важно в преддверии предстоящего разговора с «коллегами».
Ещё успел зайти в Сбербанк. Гонорары из «Литературной газеты» на мой счёт переведены.
Разговор в Союзе писателей получился совсем не таким, как я его себе представлял. Намного мягче и осторожнее, что ли. Думаю, мои оппоненты были даже несколько растеряны. Правда, и я повёл себя сразу довольно жёстко. Разговор весь наш записал на диктофон. «Какого-то судилища устроить над собой, — предупредил с первых же слов, — не позволю». Хотя потом в целесообразности резкости тона статьи и сделанных в ней оценок усомнился. Присутствовали все члены правления, кроме А.М. Цирульникова и Захара Прилепина. Последний вроде бы обещал быть, но… Придрались в основном к тексту, к каким-то фразам. Жильцов (увы) опять передёргивал и откровенно лгал. Я, видимо, опять слишком громко отвечал.
В заключение: оценили статью как донос. (На кого и кому? Подумать над этим у наших «писателей» ума уже не хватило.) Мне предложили на общем собрании выступить со своими предложениями по поводу улучшения работы Союза. Чуянов требовал написать опровержение на мою статью в «Литературную газету» или в местные газеты. Я уверен, что ничего они делать не будут. Трусы! Да и как опровергнуть очевидное? На том и разошлись, улыбаясь и с некоторыми вполне дружественно.
Вообще, я жалею о другом — что ничего этой статьёй не добьюсь. Слишком мелки людишки, чтобы думать не о себе, не о своей выгоде, а об общем деле, ответственности за него.
Трудно тому, кто не имеет обоняния, объяснить, чем отличается запах навоза от аромата роз.
31 декабря
Утром кроме прочих звонок — Альбины Петровны Гладышевой. Благодарит за мужество. «Я рада, что в тебе не ошиблась. Большую смелость надо иметь, чтобы, наконец, это всё сказать им прямо и публично». И ещё много тёплых слов. На душе у меня полегчало, повеселело. Значит не такой уж это и был крик «вопиющего в пустыне», раз кто-то его всё-таки услышал.
В редакции — отдал часть тиража книг родственникам Трифонова. Затем позвонил Шестинскому. Номер журнала «Слово» к юбилею Олега Николаевича вышел. Открывается моей статьёй.
В Новогоднюю ночь вдвоём с Ириной. Девчонки в Городце. На душе мирно (вполне). Итоги года мне радостны. Ближе к двум часам повстречались на улице у дома с Пашковым. Вокруг гремели салюты и петарды (как на войне), а мы ходили вдоль наших домов и говорили о всяких пустяках — почти ни о чём.
Комментарии
Отправить комментарий