Владимир ФЁДОРОВ. Стихи
Журнал «Вертикаль. ХХI век» № 58, 2018 г. На обложке картины художника Е.М. Бобина Фёдоров Владимир Николаевич. Поэт, прозаик, драматург. Лауреат Большой литературной премии России, международных премий «Триумф» и «Литературный Олимп», всероссийских премий Николая Гумилёва, Николая Лескова, «Золотое перо Руси», Государственной премии Якутии и других. Автор более двадцати книг – сборников стихов, нескольких повестей, романа, ряда изданий по традиционным верованиям, а также более десяти пьес, в том числе – показанных в Москве и Санкт-Петербурге. Живёт в Москве. Рождение Там, где мыс золотой до камушка, Где серебрены гривы трав, Приняла меня Лена-Бабушка*, Повитухой моею став. И подвесила, лунолицая, У Вселенной всей на виду Колыбель мою лёгкой птицею За Полярную, за звезду. Приголубила вьюгой-песнею, Синеву вдохнув мне в глаза. И качался с ней в поднебесье я – Сто веков вперёд, сто назад. И плыла внизу осиянная, Молодая, как вечный пир, Свет-земля моя восьмигранная, Мой желанный Срединный мир. И летел мой смех в обе стороны, И росла со мной коновязь, И цвели на ней в полдень вороны, В ясных соколов обратясь. _______________________ *Якуты издревле называют реку Лену «Бабушкой». Дети Победы Звенят от забытого смеха Воскресшие к жизни дворы: Мы – дети военного эха, Весёлой и гордой поры. Пускай кое-как мы одеты, Пусть жалит бока снеговей, Зато мы любовью согреты Расцветших опять матерей! Пускай мы порою мечтаем О горстке простых леденцов, Зато в небеса мы взлетаем На сильных ладонях отцов! Пускай мы не скоро узнаем, Как с ними прошли сквозь бои, Зато мы с восторгом цепляем Медали на майки свои. И что нам какие-то беды, Когда в мире столько весны! Мы – дети Великой Победы, Мы – дети Великой Страны! Родина Она ушла на дно, как Атлантида, В зелёные и жёлтые моря. И плачет зря российская Исида, Над травами бездонными паря. Не разорвать ни вестом, ни норд-остом Терновых пут над родиной моей, И лишь кресты качает над погостом, Как мачты затонувших кораблей. В пучинах трав былое утопает, И где-то там, на равнодушном дне, Оно бессильно к памяти взывает На недоступной людям глубине. Я на закате этот зов услышу, Но не увижу рати за спиной. И, как на копья, упаду на крышу, Пронзённую безжалостной травой. Померкнет сон, как старая икона, Но в полночь вспыхнет, словно наяву: Очнулся я, Отбил косу до звона, Перекрестился И шагнул в траву… Домовые За Чёрным Мысом, где клубятся ели И смотрят звёзды в чёрный окоём, Они устало у костра сидели И что-то пели грустно о своём. От песни этой сумрачной и древней Сникали травы в тишине лесной, И только где-то призраки деревни Дрожали миражами за спиной. И только где-то, на погосте старом, Сокрытые годами и листвой, Вставали тени белые по парам И горько в такт кивали головой. Их голоса кружил по долу ветер Среди деревьев тёмных и чужих… Нет ничего печальнее на свете, Чем песня трёх бездомных домовых. *** Дрожит от пурги перегуда Мой Север, свернувшийся в круг: Куда ни пойди я отсюда, Любая дорога – на юг. Застыли Шекспир и Неруда, Упрятали руки в золу: Куда ни пойди я отсюда, Любая дорога – к теплу. Но дремлет частицею чуда Забытое солнце в крови: Куда ни пойди я отсюда, Любая дорога – к любви. И что мне на окнах простуда, Распятые сосны в мольбе: Куда ни пойди я отсюда, Любая дорога – к тебе. *** Ветра гиперборейские задули, Их песне без привычки не подпеть. И снег такой, что в нём завязли пули, Что до меня пытались долететь. Хранит мой дом ревущая отрада. Или хоронит в снежной глубине? Ушла в сугробы с головой ограда, Часы навек застыли на стене. Который день я в белом саркофаге Не отличаю ночи ото дня. Лишь строчки проступают на бумаге, Когда её подержишь у огня. *** На закате встретившись с Россиею, На брусчатку я с небес спущусь. На собор Блаженного Василия Как на дом свой бывший окрещусь. Усмехнётся зло столица Родины, С паперти собьёт меня пинком: Нужен ей совсем другой юродивый – С отсеченным русским языком. *** Катит дождь дырявую телегу Над московской серой мостовой. Как же я соскучился по снегу, Как же истомился, Боже мой! Я шагаю сумрачным илотом На неверный свет чужой свечи. На Болотной чавкает болото, Да кричат кикиморы в ночи. В чёрном баке тощая жар-птица Доедает чьи-то пироги. Недовольным псом рычит столица, Но кормильцам лижет сапоги. Купола сникают в летаргии, С серостью и пошлостью смирясь… Нету снега – вот и нет России! Всю втоптали, бедолагу, в грязь. Шатун Бросив вызов миру целому, Под отчаянной звездой Я бреду по снегу спелому Не заснувшею бедой. Я наспался за столетия, Я устал от жалких снов: Подавай мне лихолетия С потрясением основ! Подавай мне ширь раздольную, Мне другим уже не стать, Не смогу я волю вольную На берлогу променять. И хотя прекрасно знаю я: Ждёт меня последний пир, Но со снегом подминаю я Под себя ничтожный мир. Я ворвусь в конюшню вечером, Заломаю я коня – Не люблю я человечины, Пусть уж ест она меня! Холод, голод и лишения Я вонжу клыками в плоть, И отпустит прегрешения Мне звериный мой Господь. Я наполнюсь дикой силою, Задымлюсь от куража, Пусть трясутся руки с вилами, Пусть стволы скулят, дрожа. Я зайдусь в смертельной радости Главным гостем на пиру… В этой жизни нету сладости, Слаще смерти на миру! Март Ещё от ветра вытирают слёзы Берёзы на обочине реки И в подворотнях прячутся морозы, Позёмки намотав на кулаки. Но золотой уже распахнут улей, И ворохнулись в омуте сомы, И воробей серебряною пулей Пронзает грудь растерянной зимы. И что-то шепчет домовой на ушко, И в голос входят утром петухи. И сладкой тайной светится опушка, Где в скорлупу снегов стучат стихи. Тени Мы шли впервые рядом в это час И даже рукавами не касались, Но наши тени в двух шагах от нас Уже напропалую целовались. *** Полыхнёт под утро озаренье, Подарив пронзительный итог: Это ты мое стихотворенье, А не то, что сохранит листок. Всё вместив от ада до эдема, Ослепляя белою строфой, Ты – моя великая поэма, В час безумства созданная мной. Я испит до дна твоею ночью, И слова пустые не нужны Родинок плывущих многоточью На поляне золотой спины. Как вести с тобой и небом битву, Если каждый слог настолько груб, Что не ляжет никогда в молитву Междометий опалённых губ. Что найти мне в словаре убогом, Что поставить в бесполезность строк Рядом с этой, выточенной богом, Рифмой двух летящих к звёздам ног?! *** Так давно известно людям это, Что не надо спрашивать волхвов: Чем на свете хуже для поэта, Тем и лучше для его стихов. Такова поэту Божья воля, Чтоб платил он кровью за слова, Чтоб росли стихи из чистой боли, Всуе не плетясь, как кружева. Чтоб его не баловали грёзы: К звёздам вознося, бросали ниц. И чтоб многоточия, как слёзы, Прожигали всполохи страниц. И чтоб лишь в последнюю дорогу, Из-под сердца вынув горстку слов, Дал Господь их, радостных, немного Лучшему из избранных сынов.
Комментарии
Отправить комментарий