СТИХИ СОВЕТСКИХ ПОЭТОВ, ПОСВЯЩЕННЫЕ СУЛЕЙМАНУ СТАЛЬСКОМУ. Подборку подготовил Мурад Саид.

Валерий Сдобняков, Алексей Коломиец
В ГЕОЛОГИИ БОЛЬШЕ ЗАГАДОК, ЧЕМ ОТВЕТОВ
Журнал «Вертикаль. ХХI век» № 59, 2019 г.

На фотографии: Валерий Сдобняков и Алексей Коломиец


Мы долгие годы знакомы, дружим с Алексеем Марковичем Коломийцем – выдающимся геологом, Заслуженным геологом  России, первооткрывателем месторождений, руководителем крупнейшего предприятия геологической отрасли страны, доктором технических наук, профессором, академиком многих академий, в том числе РАЕН  и АГН. Звания и награды, должности и достижения Алексея Марковича не перечесть. Он, например, член редколлегий главных научных геологических журналов России. К тому же ещё и профессиональный литератор, член Союза писателей России, автор почти двадцати книг стихов, поэтических переводов, рассказов и очерков.
Я довольно много писал о творчестве А.М. Коломийца, его стихах, рассказах, вышедших книгах, но никогда о нём, как об учёном. Потому сейчас хочу поговорить, в первую очередь, о геологии. 

Валерий Сдобняков. Алексей Маркович, мы довольно много говорили с вами о значении геологии в жизни человечества. Но ведь в геологии, как и в поэзии, многое зависит от интуиции. Как вам, геологу, удаётся заглянуть в глубины Земли, угадать, где находятся какие-то месторождения? И вообще – как вы чувствуете Землю? Ведь вы, геологи, совершенно иначе её ощущаете, чем мы, смертные.
Алексей Коломиец. Подобный вопрос задают часто. Но на самом деле в основе всего лежит глубокий профессионализм. Интуиция работает только тогда, когда прекрасно знаешь материал, изучил его – всю территорию, геологические разрезы, напластования, как они залегают, какие тектонические нарушения находятся на этой территории… Когда всю эту картину знаешь, только тогда срабатывает и интуиция. Тогда возникают вопросы поиска разведки нового месторождения, открытия каких-то новых геологических фактов. Я думаю, так происходит у всех специалистов в самых разных сферах человеческой деятельности. Не имеешь знаний, ничем тебе интуиция не поможет.

В.С. Тут с вами трудно спорить. Лишь отмечу, что знания (в университетах, академиях) даются многим, но не многие становятся выдающимися хирургами, строителями или, например, геологами. А вы, говорю это не лицемеря, выдающийся и геолог-практик, и учёный… Думаю, для развития таких способностей должно быть дано человеку ещё нечто, кроме его упорства, самообразования. Дальше я ещё спрошу о вашем творчестве, но уже сейчас скажу, что по моим ощущениям – это что-то сродни друг другу. Хотя, может быть, я и ошибаюсь.
А.К. Нет, вы не ошибаетесь. На самом деле среди моих соратников – геологов, буровиков, специалистов высочайшего класса (их были тысяча) – выделялись особенными способностями, может быть, всего несколько десятков, которые вроде бы знали то же самое, что и остальные, но их Бог наградил «царём в голове». У них возникали необычные пути размышлений, они выходили на новые уровни понимания проблем, на который другие подняться оказались неспособны. Например, был Ким Алексеевич Высоцкий. Территорию, изученную несколькими поколениями геологов, он начал переосмысливать, и нашёл массу интереснейших явлений, зоны надвигов (поднятия и опускания отдельных блоков земной коры). Это не просто знания, но и бесценный материал для осуществления новых геологических открытий, для решения глобальных задач. Когда всё это знаешь и с «высоты полёта человеческой мысли» смотришь на территорию, а это миллион квадратных километров, который мы обслуживали, то ты её иначе понимаешь, осмысливаешь, она тебе становится интеллектуально подвластна. Вот это, конечно, дано немногим. Я не хочу себя возвеличивать, но мне дано, как и моим некоторым замечательным соратникам.

В.С. Я достаточно размышлял над всем тем, о чём вы сейчас сказали – это стало возможным благодаря тому, что мы с вами вот уже двадцать лет знаем друг друга, дружим, много говорили на подобные темы – и пришёл к выводу, что если тебе даны какие-то способности, то ты должен их неустанно развивать, чтобы тот самый «полёт над» состоялся... А вообще скажите – как глубоко мы изучили Землю? Часто приходится слышать от некоторых учёных такие утверждения, невольно наводящие на мысль, будто мы исследовали земной шар вдоль и поперёк.
А.К. Совершенно правильный вопрос. Потому что мы, геологи, чем больше познаём, чем больше опыта приобретаем, тем отчётливее начинаем понимать, что только прикоснулись к изучению нашей планеты. Нам более или менее известно, что происходит на глубине пятисот метров основной территории – не всей! Далеко не всей, потому что белых пятен на территории России ещё очень много. Допустим, по центральным районам Европейской территории нашей страны можно что-то более-менее говорить о двух километрах – и всё. А до центра Земли ещё шесть тысяч километров! 

В.С. Другими словами – наверняка мы знаем самую малость, а остальное всё теории?
А.К. Многие наши познания, которые изложены, в том числе и в школьных учебниках – это, в общем-то, выдумки. Они ничем не доказаны. Строение ядра Земли и прочее – это всё «знания», которые могут существенно измениться, капитальнейшим образом. Хотя интересно знаете что – бывает, казалось бы, старые мысли, высказанные геологами, допустим, сто лет тому назад вдруг начинают проявляться снова.

В.С. Находят подтверждения на основе новых исследований?
А.К. Ну вот, например, вы знакомы с учёным В.П. Полевановым, его статьи публиковались в журнале «Вертикаль. ХХI век». Он писал о том явлении, которое возникло многие тысячелетия назад, потому что реки текущие на Север упирались в лёд и образовывалась гигантская стена, разгораживающая с одной стороны Ледовитый океан, а с другой – разлив рек. И когда сейчас идёт разговор о том, что моренные отложения доходили до Центральной России, было несколько оледенений, которые оставили камни, всевозможные пески и т. д., ныне существует иная точка зрения, что эти отложения были притащены этими льдами, которые затем растаяли и всё это оставили. А когда-то мудрые геологи прошлых лет говорили, что камни и вообще многие отложения образовывались за счёт того, что они были на льдах, плавали на них, и уже со льдов падали на дно какого-то ледникового моря. И вот в своих статьях Полеванов, в которых он ссылается на теории видных учёных, которые занимались этой темой, приходит к выводу – а, может быть, всё так и было. Невольно задумываешься – да, что-то притащили ледники, а что-то попало в моря и иначе. Ведь эти моря были покрыты льдами капитально, потому что климат был очень холодный. А потом началось таяние, и что там с них на дно падало? Потому что невозможно представить, чтобы многие сотни километров ледниковых отложений ледник притащил сюда, а потом стал таять и потащил их назад аж до самого своего исхода. Видимо, другие факторы тоже работали. Интереснейшая идея, и я рассказываю о ней только для того, чтобы показать, как осмысление каких-то процессов может невероятно развернуться в иную сторону от общепринятых представлений.
В геологии многое построено на догадках, иногда доказанных, но в подавляющем большинстве случаев – нет! Особенно о глубинном строении Земли. Когда бурили Кольскую сверхглубокую скважину (прошли двенадцать с лишним километров), то считали, что всё сейчас узнаем о строении земной коры. А там ничего – 12000 метров гнейсов, древних осадочных пород или изверженных, которые затем подверглись глубокой метаморфической переработке давлением, температурой и оттого изменились. 

В.С. 12000 метров гнейсов! Такой глубочайший слой, и всё ещё «поверхностный»?
А.К. Да, да. А дойти до какого-то фундамента изверженных пород – гранитов, сионитов и тому подобных – так и не удалось. Выходящие огромные блоки там есть, но я говорю о том, что геологов интересовал щит, а ничего мы не узнали… Дальнейшее же бурение прекратили потому, что на приличной глубине в районе 12 километров каждый спуск бурового инструмента давал новый ствол. Потому что высокая температура, огромное давление и когда скважина открывала эти давления и температуру, то породы из монолита превращались в текучее вещество, и заполняли ствол. Приходилось бурить новый. Их там набурили целую кучу. И как это явление одолеть – никто пока не знает. Нужны новые технологии, которые пока нами не изобретены. Потому скважину в итоге законсервировали, а в 2017 году и вовсе было принято решение её ликвидировать. Вот это жалко. 

В.С. Консервация стоила много денег?
А.К. Хранить – немного денег стоило, а вот то, что она была пробурена – это стоит огромных денег. Но продолжать бурение некому. Огромное когда-то предприятие, которое создавало эту скважину, стало маленькой структурочкой, технических средств нет, новых технологических разработок нет. 

В.С. Странно. Я думал, что нефтяная и газовая отрасли у нас на подъёме, востребованы, а, значит, их владельцы и государство вкладывают достаточно средств в научные учреждения, обслуживающих их.
А.К. Нефтяники используют в основном технологии и буровые станки зарубежных фирм. Так что деньги вкладываются, только в другие страны.

В.С. Скажите, кто-то в мире ещё пытался бурить подобные сверхглубокие скважины? 
А.К. Американцы пробурили около десяти километров и тоже бросили. Вот скважин глубиной пять-шесть километров в России приличное количество. Можно сказать, что несколько десятков. И в нашей Нижегородской области есть такая скважина. 

В.С. Не возглавляемое ли вами предприятие «Волгагеология» её пробурило?
А.К. Нет, не наше. Было объединение «Недра». Мы на Воротиловском выступе бурили несколько десятков скважин глубиной до километра. А они решили, коль у нас выступ кристаллического фундамента, пробурить глубокую скважину. Мол, мы сейчас всё узнаем. А, оказалось – ничего. Опять одни гнейсы.

В.С. Иными словами всё только неразгаданные загадки, одна из которых – что же такое нефть? Человечество уже не представляет своей жизни без этого полезного  ископаемого, использует этот минерал в огромном количестве, а откуда он берется в земле, как я знаю, до сих пор у учёных нет единого мнения? По школьной программе я помню, что уголь – это переработанная временем древесина, нефть – переработанные природой водоросли древних морей.
А.К. Классическая нефтяная наука испокон веков исповедует теорию происхождения нефти (уже даже не гипотезу, а теорию) из водорослей. Древние моря имели огромное количество водорослей, которые в процессе переработки в недрах благодаря особым химическим процессам превращались в углеводороды. Эти процессы даже воспроизводили в лабораторных условиях. Но вдруг выяснилось, что та же нефть на Аравийском полуострове залегает на небольших глубинах – 500-600 метров. А ведь это гигантские месторождения, огромнейшие запасы. Чтобы их образовать (как мне сказал один наш крупный нефтяник) надо пол океана водорослей туда собрать. Ведь подсчитали подсчитанными ресурсами древнего биовещества могло быть обеспечено лишь пять процентов всех запасов Аравийского полуострова. Вот и стали специалисты задумываться. В нашей стране академик РАН А.Н. Дмитриевский (сторонник не органогенной, а, в сущности, абигенной гипотезы происхождения нефти) высказался, что нефть, как и любой другой минерал образуется глубоко в недрах Земли, и затем, поскольку она очень лёгкая, то она мигрирует вверх. Да, она встречается с местами, где существуют скопления древних переработанных водорослей, которые, возможно, выполняют роль какого-то катализатора, обогащают её более высокими октановыми углеводородами. Однако сами первоисточники нефти генерируются где-то глубоко в недрах кристаллического фундамента. 
Это довольно примитивное объяснение, но изложено так, чтобы было понятно большинству читателей. Абигенная теория в мире всё более утверждается. Но многие наши авторитетные геологи продолжают с этим упорно не соглашаться. Хотя есть и такие крупные геологи, как академик РАЕН, профессор Р.Х. Муслимов из Казани, покойный членкор РАН М.Д. Белонин из Санкт-Петербурга и другие являются сторонниками разработки абигенной теории, и я разделяю их точку зрения.

В.С. Делаете вы этот вывод опять же, исходя из геологического опыта, используя накопленный багаж знаний… Значит ли это, что нефть можно найти где угодно? 
А.К. Для этого нужны определённые структурно-тектонические условия. Углеводороды очень лёгкие. Они элементарно мигрируют вверх. Но если по пути им встречаются в земной коре трещины, тектонические разломы, всевозможные тектонические нарушения, они уходят, исчезают на поверхности земли. Для их задержания нужны водоупоры: пласты соли, гипсов… и нужны структуры типа куполов, где бы они могли собираться. Их поддавливает вода. Именно поэтому некоторые пробуренные скважины давали мощный самоизлив, возникали фонтаны нефтяные и газовые. Но открытие углеводородов можно ожидать не угодно, а лишь в определённых геологических условиях. Я могу сказать только такую вещь – у нас в Нижегородской области с 50-х годов прошлого века пробурено в общей сложности семнадцать нефтепоисковых скважин, и все – безрезультатно. 

В.С. Их пробурили именно в поисках нефти?
А.К. Да. В некоторых скважинах обнаружены прослои битумов, даже капельная нефть. То есть существуют всевозможные признаки нефтеносности, однако сама нефть не найдена. И наш геолог Высоцкий Ким Алексеевич, светлая ему память, отмечал, что нужно искать не нефть, а геологические условия, где бы она могла подняться из глубин и накопиться. Высоцкий проанализировал нефтяные структуры Татарстана, Удмуртии и обнаружил, что там существуют мощные останцы древних пород, которые не были переработаны последующими тектоническими движениями, и которые являются проводниками поднятия оттуда, снизу абигенной нефти. Вот и на нашей территории, уверен, нужно искать то же самое, а ранее бурили по старым структурам, переработанным молодой тектоникой. Ким Алексеевич теоретически вычислил, нашёл на территории Нижегородской области такую перспективную структуру за счёт того, что проанализировал с геофизиком В.И. Калининым аэроматериалы гравики и магнитки, которые освещают структурно-тектоническую картину до глубины 30-40 километров. Это Пижменская структура. После этого там были пройдены субширотный и субмеридиональный профиля Д 2, была проведена атмохимическая съёмка (так определялись следы эманаций углеводородов). Структура была подтверждена. Идея Высоцкого оказалась справедливой. Сейчас в течение последних десятилетий группа специалистов пытается убедить руководство Нижегородской области, что надо начинать там работу. Но сложность в чём – они приглашают специалистов из ВНИГНИ (крупнейший институт, работают авторитетные специалисты), а те не признают абигенной теории, только органогенную. Потому не принимают и выводы Высоцкого. Хотя уже года два назад там поработали специалисты с соответствующей технической базой из Академии наук РФ – профессора, доктора наук – и они с горящими глазами сказали: есть. Так что пока ждём, когда сможем убедить наше руководство приступить к работе. 

В.С. Всё связано с риском, затратами, а значит, с ответственностью.
А.К. Я вам расскажу про один риск, который дал стране тюменскую нефть. Ведь там поисково-разведочные работы закончились безрезультатно. И последнюю скважину, которую начал бурить Курбан-оглы Салманов, он бурил вопреки запрету. Но он, собрав своих специалистов, посоветовавшись с ними, решил вопреки всему продолжить работу, потому что был уверен, что нефть в этом месте должна быть. И они пробурили эту последнюю скважину. Если бы и там не было нефти, наверно пошёл бы под суд за растрату государственных средств, а у них забил фонтан. Так была открыта тюменская нефть.

В.С. Вот результат той самой интуиции, убеждённости, основанных на глубочайших знаниях, с чего мы начали наш с вами разговор. А как вы считаете – большая ли перспектива у добычи сланцевой нефти в России?
А.К. Сланцы залегают пластами, и в них имеются какие-то капли, сгустки нефти, небольшие полости ею заполненные. Для того, чтобы эту нефть собрать, надо произвести гидровлический разрыв пластов. Для этого бурится горизонтальная скважина, производится взрыв, нефть собирается и извлекается. Цена такой нефти значительно дороже. В своё время я участвовал в заседании президиума Академии горных наук, на котором учёного, представляющего эту идею – что американцы уже добывают такую нефть, и надо бы нам тоже к этому приглядеться – просто заклевали. А в итоге его правота подтвердилась, нефть американцы таким способом начали добывать в промышленных масштабах. Но нам нет смысла пока искать сланцевую нефть – у нас и такой хватает.

В.С. Отдельный вопрос хотелось бы задать по состоянию наших великих рек. Как они образовались, почему текут так, как текут? Вы много занимались Волгой. В каком экологическом состоянии сейчас река, стратегически важная для существования нашего государства – на её берегах, и берегах её притоков живут десятки миллионов человек, стоят крупнейшие города, промышленные предприятия?
А.К. С точки зрения генезиса, происхождения (как река образовалась и почему она здесь течёт), можно сказать, что у Волги геологами выделено множество палеодолин, древних долин. В принципе, о них, может быть, и нельзя говорить, что это Праволга. Возможно там текли другие реки. Наш замечательный учёный Сергей Сергеевич Кузнецов, который поступил на работу в «Волгагеологию» в возрасте 85 лет и проработал до 96 лет, написал великолепную работу о древних долинах Волги, сравнивая её с древними долинами Амазонки, других крупнейших рек мира. Интереснейшая работа! Так вот – Волга, как и все другие великие реки, течёт преимущественно по тектоническим разломам. Она их ищет, находит и по ним течёт. Я даже могу сказать, что светлой памяти главный геолог «Волгагеологии» Сергей Александрович Марамчин, составляя геологическую миллионную карту по району Самары, выделил рифтогенную зону, зону раздвига земной коры – именно там, где протекает Волга. Залеченную современными отложениями, но, тем не менее, живущую. Там даже есть мелкие трещины, разломы, надвиги, знаменитые Карлинские дислокации – это когда более древние породы лежат на более молодых. Удивлялись – как это возможно. А это –надвиг, живущий миллионы лет. Таким образом, Волга, с точки зрения геологии, «привязана» к тектоническим разломам, в своём движении повторяет их. Что же касается её геоэкологического состояния – это другой вопрос. Вы знаете, на реке построены плотины ГЭС ещё в пятидесятые годы ХХ века. Плотины имеют срок технической жизни, они не вечны, не могут существовать тысячи лет – тем более наши, насыпные. Работают вновь образованные моря, работает тектоника, землетрясения (помните, в 70-е годы в районе Елабуги произошло землетрясение 6,2 балла, которое мы ощутили и в нашем городе). Зона Волги, по крайней мере до Нижнего Новгорода точно, находится на карте сейсмоопасности, изданной Академией наук, в зоне потенциальных семибальных землетрясений. Основная причина их – это не только геологические причины, но и техногенные. Это и добытые полезные ископаемые из недр (особенно нефть), и образование новых морей-водохронилищь, это всё вносит свой вклад в разбалансировку горного давления, то, что Земля начинает на всё это реагировать. Поэтому плотины на Волге, с моей точки зрения, становятся весьма опасны. Вы можете себе представить последствия прорыва одной из них, к каким гигантским трагическим последствиям это может привести? Я руковожу секцией на международном конгрессе «Великие реки», и эту тему перед коллегами уже не раз поднимал. Мы прекрасно знаем, какие существуют нарушения на границе тела плотины с коренным берегом. Они есть, и от этой проблемы никуда не деться. Второе – стареет бетон, уложенный в тело плотины. Я не утверждаю, что завтра может случиться непоправимое, но об этой проблеме нужно думать, заранее прогнозировать наши действия.

В.С. Обычно, когда говорят о великих реках, и в первую очередь о Волге (реки Сибири далеко от нас, да и нет там, по всей видимости, такой большой проблемы), то отмечают изменения в состоянии воды, её загрязнении, и никогда о столь масштабной проблеме, которую сейчас обозначили вы. Я думаю, что здесь существует некая боязнь «заглянуть в бездну». Потому что, похоже, пока никто не знает, что со всем этим делать, и оттого становится страшновато за будущее. Однако, закрывая в нашей беседе тему геологии, понимая, что она бесконечна, задам последний вопрос. Как вы считаете, в современной геологии какие-то самые главные проблемы обозначены, или всё идёт и идёт своим чередом – последовательно?
А.К. Это вопрос очень важный. Дело в том, что в советское время существовала последовательная система освоения и переработки вновь получаемых геологических знаний, система прогноза на основании этих знаний на дальнейшее. В каждой геологической экспедиции находился геохимический отряд массовых поисков, который занимался необычными, проблемными вопросами геологии. В управлениях существовали тематические экспедиции, которые уже более интересные вопросы обобщали и, в свою очередь, передавали самые интересные материалы в отраслевые институты, которые их опять же перерабатывали и наиболее важные, проблемные вопросы выносили на академический уровень. Шла подпитка науки фактическим материалом, потому что какая геология без этого может быть – без керна скважин, без геологических обнажений и т. д., и т.п.? Фактический материал – основа геологии. Сегодня же это всё прекратилось. Деградация геологической науки в России абсолютно чётко и ясно видна. У нас в стране теперь не существует ни одного отраслевого института – как такового. Они по названию вроде бы есть, несколько штук их осталось, но они называются теперь бюджетными учреждениями, которые не имеют права заниматься прогнозной наукой, а должны выполнять работы по договорам. Иными словами – зарабатывать деньги, как любая коммерческая структура. Главная задача – получение прибыли, а не научная работа на перспективу. Наш замечательный учёный, директор ВИМСа имени Феодоровского Машковцев Григорий Анатольевич (вы с ним встречались у меня на юбилее) сказал: «Мы занимаемся наукой по инерции, потому что не можем жить без неё. Финансовых оснований, чтобы ей заниматься, у нас нет, нет государственного финансирования. Мы выносим на обсуждение свои наработки, пишем статьи, но это всё – как бы наше хобби, государственной заинтересованности в этом нет – всё частная, общественная инициатива отдельный учёных».
Приведу ещё один очень важный факт: территория нашей страны в советское время систематически покрывалась геологической съёмкой. Создавалась государственная геологическая карта страны в двухсоттысячном масштабе. Это та основа, с которой уже можно было выходить на поиски полезных ископаемых, ставит уже пятидесятитысячную съёмку по каким-то интересным участкам. В настоящее время по существу эти работы прекращены. На территории деятельности «Волгагеологии» в своё время работало несколько десятков съёмочных партий каждый год. Сейчас (и многие года) ни одной. Устарела геологическая информация, когда-то нами собранная. Новые геологические знания, новый геологический инструментарий не находят применения.

В.С. Вы говорите – устарела. Почему?
А.К. Движение мысли рождает новые возможности… Что же касается геологической науки зарубежной, то там это достойно финансируется. Наши же оставшиеся академические геологические институты не имеют теперь базы в виде фактического материала. Они теперь так – сидят, размышляют.

В.С. Вот видите – и литературный труд в нашем государстве находится абсолютно в таком же положении. И она вынесена за рамки государственно значимого служения. Нет такой профессии теперь в России – писатель, литератор. Но уж коли такой серьёзный человек, как вы, занимаетесь творчеством – написали столько книг, то как именно у вас не спросить: что это значит для человека – литература?
А.К. О себе я могу сказать, что творчество, видимо, явилось итогом большой душевной работы, накопления знаний. Я много читал, знаю многие произведения наизусть других поэтов – так возникло новое движение души. Я не смогу объяснить, почему я начал писать стихи. Они сами попросились на свет.

В.С. Такая же загадка, как и геология. Одна загадка – что происходит в топке Земли, в глубине её, другая – что происходит в топке, в глубине человеческой души.
А.К. Но и здесь, как и в геологии, можно работать интуитивно, погружаясь во вдохновение, но если ты не имеешь основательных профессиональных знаний, то и в литературном труде, боюсь, ничего хорошего не получиться. Талант даётся от Бога, но ведь надо овладевать и профессиональным мастерством. Это необходимое качество, однако, к сожалению, многие современные поэты – талантливые, обладающие интересным поэтическим взглядом, пренебрегают им. А мастерство нужно осваивать точно также, как гончарное производство или бурение недр земли.
Чем выше профессионализм, тем ярче свой талант сможет проявить человек. Я могу сказать о себе, что не доволен качеством ни одной из своих девятнадцати книг. В каждой нахожу недоделки, которые бы стоило исправить. 

В.С. Это удивительно, но если мы посмотрим вглубь себя, своей жизни, в её начало, истоки, то непременно увидим, что ничего случайного в ней нет. Как-то вы мне рассказывали, что к изучению геологии вас подтолкнул один случайный факт – наблюдение в детстве за работой буровиков. Это случилось в Ужгороде. А я напомню, что точно так же «случайно» тогда же вы соприкоснулись с истинной поэзией, ещё не зная и не понимая, что это именно так, потому что вашим учителем был в будущем известный украинский поэт Григорий Павлович Коваль, книжку переводов с украинского стихов которого вы издали в этом году. Видимо во всём, что происходит в нашей жизни, начиная с самых ранних лет, есть последовательность и разумность.
А.К. Я глубоко верующий православный человек, потому убеждён – ничего с нами случайного не происходит. Конечно, у всякого человека есть судьба, которая кем-то высоким определена, но только сам человек должен сделать всё, чтобы эта судьба действительно состоялась. Что же касается детства, то к поэзии меня приобщила учитель русского языка и литературы Белла Григорьевна Галинская. Она великолепно знала поэзию, читала на уроках наизусть стихи великих русских поэтов. Именно тогда мне открылся свет поэзии А.С. Пушкина. Именно от неё я «заразился» любовью к поэзии. Белла Григорьевна ставила на патефон пластинки с классической музыкой, и мы их слушали. Приехав в Москву и поступив в институт, я первым делом побежал на концерт в консерваторию. После распределения, я приехал на работу в Нижний Новгород с большой коллекцией пластинок классической музыки и библиотекой, в которой было около ста томов поэзии.

В.С. Так с музыкой и поэзией вы и совершали геологические открытия. Надеюсь, что постижение великого русского поэтического слова ещё не раз вдохновит вас и на научные достижения, и на написание стихов. 


Нижний Новгород, январь 2019 г.