Николай БОНДАРЕНКО. СКАЗОЧНИК МИТЯЙ. Рассказ. Литературно-художественный журнал «Вертикаль. ХХI век» № 71, 2021 г.

 

Трудно поверить: сказка для взрослого человека может оказаться коварной, злой, даже смертельно опасной. Ребёнок воспринимает сказку по-своему, в ярких красках, неожиданных открытиях – увидел, восхитился, на этом и успокоился, и быстро забыл. А если детство позади и вся дальнейшая жизнь представляется волшебным, чарующим рассветом – и вдруг, в ожидании волшебства, человек обнаруживает перед собой чёрную пропасть, здесь недолго и до беды. Так размышлял дед Митяй, проходя мимо высокого дубового креста над свежей насыпью, упокоившей Нюшу Козыреву. Влюбилась Нюша, до самого донышка, в женатого мужика, а когда поняла, что будущего не будет, сказка дня неё закончилась, в мрачной пустоте жить не захотела. Неподалёку ещё одна могила, Володьки Зимина, добрейшего мальчугана – он помогал деду Митяю пилить дрова, они частенько отдыхали на завалинке под окном, пили квас и рассуждали о житье-бытье. Володька радовался всему земному миру, удивлялся драчунам и забиякам. Жизнь ему тоже представлялась сказкой, где только одна царица – величавая радость. А ведь они говорили: сказка – это только маяк, смотри на него и соображай, куда путь держать, в реальной жизни сказки не бывает, с Бабой-Ягой и Змеем Горынычем жить нельзя. Дед Митяй тоже был заворожён сказкой, женился на девушке со сказочным именем – Василиса. Потом оказалось, Василиса слишком строга, слишком привередлива, криклива, на сказочную совсем непохожа. Но зато всё семейство, детей и даже внуков на ноги поставила. Это жизнь, и привела к ней всё-таки сказка. И прозвище дала – Сказочник, этим дед Митяй особенно гордился, поскольку сознавал –сказкой повязан с головы до ног.

А всё началось в далёком детстве. Казалось бы, какая там сказка для ребёнка военных лет, с играми в кустах: «Ура! Мы наступаем! Бей фашистов!» Но в память врезался случай: когда война только-только закончилась, он с пацанами на крыльях ЛИ-2 летал над городом! А было так. Жил Митька в городке рядом с ремонтным авиазаводом и бескрайным лётным полем, на котором моторы испытывались. С оглушительным гулом подрулил самолёт, открылась дверца, по металлической лесенке к ребятам спустился, кто бы вы думали, лётчик-испытатель Арефьев, которого в городке все знали! Он позвал ребятню покататься по небу. Тогда и показалось Митьке, что летит не в самолёте, а на крыльях сказочного Змея. И мысли тогдашние запомнил: значит, Змей – добрый? А были они, Змеи Горынычи, добрыми? В книжках написано – от них разорение и вред. И как только библиотеки разбой терпят? Наверное, потому, что в этих же книжках есть укротитель – богатырь с булатным мечом. Намного позже, в зрелом возрасте, Дмитрий Егорович догадался, что сказка больше всего закладывалась в его сознание в родном селе мамы, где он, городской житель, любит бывать и сейчас, в стариковском уже возрасте, – там и сказочный лес с удивительно живописными тропинками и полянами, там и заросшая ивняком речка с говорливыми родниками, там и душистые сенокосные луга. Есть где разгуляться русалкам и лешакам. Сплошная сказка! А русская печь с ухватами и чугунами, с таинственным свечением углей – искрящийся огненный калейдоскоп столько интересных картинок покажет, самая буйная фантазия позавидует. А вечерние рассказы тёти Шуры о том, как белоснежные нарядные барышни гарцуют на лошадях! Тётя Шура родилась до революции и хорошо помнила барина и его дочерей. Теперь и сам Дмитрий Егорович состарился, зовут его по-другому – согласно возрасту, пришло и его время вспоминать чужие рассказы… Напротив избы деда Митяя, через широкий просёлок, – старый погост с покосившимися крестами и позеленевшими надгробьями; там, на месте глубокой ямины, когда-то гремела колоколами деревянная церковь, а рядом возвышался склеп; тех, кто помнил, давно уже нет – разъярённые мужики склеп разрушили, золотые украшения повыдергали и долго топтались на костях и шелках, выискивая закатившееся кольцо с бриллиантом. Сказку это никак не украшает. А может быть, грабили не мужики, а прилетал Змей Горыныч?

Кстати, Сказочником дед Митяй стал не сразу, и совсем неожиданно. Казалось бы, биография не располагала – школа, техникум, армия, потом завод, где до самой пенсии трудился электриком. Обыденно и, может быть, слишком просто. Но все превращения создавала сама жизнь. В армии, зимней порой, по странному наитию, он попробовал написать о том, что его до глубины души поразило. Он был в увольнении, шёл с друзьями в село на концерт приезжих артистов. В солнечный день, переходя через ослепительно белое поле, он заметил на снегу еловые веточки. Да как много, да как точно расставлены! Интересно, для чего? Догадался: это не простые веточки, они обозначают тропу. В вологодских краях, где зимние ветры так бушуют, такую закручивают метель, что в двух шагах ни столба, ни дома не заметишь, веточки и помогут не сбиться с пути. Добрые руки, доброе внимание к человеку. Небольшая заметка в областной газете была замечена, Дмитрия Емельянова, как бы торжественней выразиться, стали называть военным корреспондентом. Вернувшись на гражданку, Дмитрий с усердием взялся за перо, прославляя в многотиражке друзей и товарищей по большому, знаменитому на всю страну заводу. Пришла не громкая, но всё же слава. Его позвали в школу встретиться с учениками седьмого класса, рассказать о себе, поговорить о рабочих профессиях, о писательском труде. Задачу, конечно, завысили, какой он писатель – он простой корреспондент, но всё же такая оценка приятна, и отказаться от приглашения не имел права. Заполненный до отказа актовый зал встретил его восторженными криками, и классный руководитель седьмого «а», строгая седоватая Анна Ивановна, громко представила гостя и оставила с ребятами один на один. Дмитрий Егорович не растерялся, стал рассказывать о том, что он не профессиональный журналист, а рядовой рабочий и командует электричеством – где-то лампочка перегорит, а таких лампочек тысячи, где-то станок заглохнет, а таких станков сотни, вот он и налаживает, всё должно работать без перебоя. Ходит он по цехам и любуется, и завидует – столько интересных профессий, а он всего лишь монтёр. Ребячий голос из глубины зала: «Ну и бросил бы, если не нравится!» Дмитрий Егорович парирует: «Без электрика нельзя! Завод остановится! На заводе все профессии на вес золота. Приходите, не пожалеете!» Опять реплика, задиристый курносый очкарик поднялся: «А я не хочу на завод!» – «Это твой выбор. Можно и в плотники». – «И в плотники не хочу». – «Хочешь быть космонавтом?» – «Не угадали. Я пишу стихи. Буду писателем. Зовут меня Георгий, фамилия Носков». – «Это, Георгий Носков, серьёзно. Давай поговорим. Ребята, не возражаете?» Ребята не возражали, и Дмитрий Егорович попросил смельчака выйти к нему. Георгий Носков покинул шумные ряды и сразу заявил, что пишет сказки. Он хочет, чтобы сказки говорили правду, а в старых много непонятного вранья. Например, у Пушкина в «Мёртвой царевне». Если она взаправду мертвая, никто её не оживит. А тут – поцеловал, она и встала! А что придумал Аксаков? Ну, дочка купца полюбила чудовище, на которое и смотреть-то нельзя, полюбила – и пусть себе живут, обнимаются! Зачем же отнимать у девушки такое счастье? Так нет же, писатель превращает чудовище в красивого юношу! Зачем? Зал притих, а Дмитрий Егорович рассмеялся и стал объяснять. Помните у Пушкина: сказка – ложь, да в ней намёк. Воспринимать сказку напрямую нельзя! Да, Георгий знает об этом, но его позиция другая. Ну ладно, продолжал Георгий, эта тема особая. Но есть ещё одна. Жил на свете очень умный, очень сложный писатель Лев Толстой, написал роман-эпопею «Война и мир». Я до сих пор читаю и стараюсь вникнуть. Наверное, нужно много знаний, чтобы до конца понять, что такое война и что такое мир, и самое главное – как от войны избавиться. Роман для взрослых и умных людей. А почему никто не пишет о войне и мире для школьников? О том, что и сейчас где-то грохочут пушки, гибнут люди? Где Гайдаровский Мальчиш-Кибальчиш? Его патриотизм, его смелость? Конечно, повлиять на мировую политику мы не можем, но знать и понимать мировые процессы, готовиться к взрослой, серьёзной жизни мы обязаны.

Встреча закончилась бурно, ребята рукоплескали, кто-то закричал: «Да здравствует писатель Емельянов!» Дмитрий Егорович чувствовал – ребятам он понравился, разговор был интересным, небесполезным. Особенно его поразила эрудиция семиклассника Георгия Носкова, они, кажется, нашли общий язык, подружились, договорились чаще встречаться. И главное, корреспонденту захотелось попробовать себя на писательском поприще. Да, «Война и мир» – для взрослых, а почему бы, как предложил Георгий, не написать о войне и мире для детей? Не многотомный роман, а сказку! Он любил сказку, понимал её, и ему показалось – непременно справится. Погрузившись в замысел, попытался представить хотя бы в самом общем виде сюжет – должен быть глупый царь, злая колдунья, должны быть побеждающие герои – отважный принц и другие мальчишки. Мальчишки не могут действовать сами по себе, кто-то сильный и умный должен им помогать… За ужином Дмитрий поделился грандиозной задумкой с женой, но Василиса не только не поддержала, а обрушилась с нотацией: какие ещё война и мир? Ты что, рехнулся? Писать сказки о войне? Нужно ли это детям? Пусть живут спокойно и радуются жизни. А грянет война – сами узнают. Вот так! Но Дмитрия не разуверить. Самых маленьких, согласен, пугать не нужно, а те, что постарше, должны знать. На выходные отправился в деревню, но уже не просто развеяться, а с прицелом на сказку. Прогулялся вдоль самого длинного порядка, присматриваясь к почерневшим брошенным избам. Не прячется ли там сказочный герой? Из покосившейся избёнки с выбитыми окнами выпрыгнула кошка и юркнула в заросли малины. Кошка или кот? Если кот, то лучше не придумать – прислужник Бабы-Яги! Интересно, куда колдунья его отправила? Дмитрий свернул на зады, полюбовался старыми вётлами и вспомнил – вон там стояла ветряная мельница, они с дедом возили молоть зерно. Надо запомнить – не пригодится ли ветряк для сказки?.. Вернувшись в свою горницу, он заглянул в чулан и ахнул – совсем забыл про старинный, с поблёкшей инкрустацией сундук – в нём хранились никому не нужные лапти и зимняя одежда. Сундук великолепный! Уж его-то он обязательно использует… Так понемногу складывалось содержание, и уже через месяц он отыскал Георгия Носкова и прочитал ему первый вариант. Георгию понравилось. Особенно солнечная лава, которая может погубить всё живое… и которой не дали разлиться! И добрый Дракон, очень похожий на Змея Горыныча. Редактор многотиражки, Сан Саныч, тоже одобрил. Но текст слишком обширный, как печатать? Неси сказку в издательство!

Легко сказать – неси в издательство. И тревожно, и боязно. И деньги на дорогу выпрашивать. Но Василиса в конце концов смирилась – а вдруг повезёт: от славы и больших денег никто не отказывается. Решил поехать не в Москву, к которой был равнодушен, а в Ленинград (ещё не переименованный), в издательство детской литературы. Багажа никакого, только рукопись, отпечатанная на редакционной портативной машинке, да в пакете несколько бутербродов. В Ленинграде, сойдя на перрон, обрадовался: уже вечер, искать гостиницу не придётся – десяток домохозяек с картонками в руках предлагают комнату. Отдав предпочтение грузной пожилой женщине, отправился вместе с ней на Лиговку. Здесь в многоэтажном доме на третьем этаже ему показали временное жильё и попросили плату вперед. Договорились на несколько дней, завтра он узнает точно. Будет только ночевать… Устроился, посмотрел телевизор и, довольный, безмятежно уснул. Утром – сразу в издательство. Приехал рановато, пришлось подождать, пока появится главный редактор. Этот человек, призванный решить судьбу сказки, Дмитрию Егоровичу откровенно понравился – улыбчивый, обходительный, с мягкими поворотами головы; как-то особенно доверчиво он попросил – не нужно беспокоиться, всё будет замечательно, редакторы у нас первоклассные, ровно через три дня, в пятницу, получите рецензию, не забудьте, милости просим! Дмитрий Егорович поблагодарил, пожал главному редактору руку и, как будто освободившись от гнетущей тяжести, вылетел на проспект – к троллейбусной остановке. Сегодня в его программе Эрмитаж. А потом, в ожидании пятницы, он побывает и в Русском музее, и прокатится в Петергоф, и посетит выставку Ильи Глазунова. Наконец, дождался назначенного срока. Главный редактор так же улыбчиво, с мягкими жестами встретил его, вернул рукопись и вручил рецензию – на трёх страницах, на фирменном бланке издательства; ласково предупредил: «Сейчас не читайте. Внимательно проштудируйте дома. Будет чрезвычайно полезно». Дмитрий Егорович, приняв рукопись и едва её не уронив, с ужасом догадался: значит, сказку не приняли, от ворот поворот?! Бегом на Московский вокзал – через два часа обратный поезд. Не терпелось заглянуть в рецензию, но вспомнил ласковое: «Сейчас не читайте». Правильно, если вернули – зачем читать? За полчаса до остановки в родном городе не выдержал, распахнул папку, достал невероятно страшные листки. Автору сообщали: сказка русская, по мотивам известных сказок, а герои чужие – фея, генералиссимус, полицейские, да ещё чужеземный дракон. Автор не любит детей, подрастающему поколению не нужны ни войны, ни рассказы о массовых убийствах. Наши дети надёжно защищены и не должны думать о смерти. Сказка написана не в сказочном ключе, много неоправданных неологизмов, языковых неточностей, отсебятины… Такую рецензию и показывать страшно! А надо ли показывать, позориться на весь мир?! Поезд остановился, дёрнулся – нужно выходить. На платформе Дмитрий Егорович, как спасение, стал искать урну, заметался, а когда нашёл, превратил фирменную издательскую бумагу в мелкие клочки. Теперь никто не узнает о его жутком позоре.

Дмитрий Егорович никогда не врал, а тут пришлось – дело, мол, долгое, если одобрят, сообщат по почте. Рукопись спрятал в кладовой, чтобы потом перевезти в деревню. Но Василиса заметила и сразу заподозрила неладное, да и с чего бы это у мужика подскочило давление и пришлось вызывать неотложку!.. Оказалось – инфаркт. Целый месяц провалялся в больнице. Всем, кто его навещал, тоже врал напропалую – обещали сообщить. Даже Сан Санычу не открылся. А зачем? Сказка-то в чём виновата? Она – его, он один за неё в ответе. Никто не допытывался, а Георгий Носков многозначительно сказал: «Не пропадёт!» Так или иначе, рукопись пролежала в деревне, в инкрустированном сундуке, все долгие годы и застоя, и перестройки, и событий тревожных девяностых, и перелетела в двадцать первый век. Дмитрий Егорович превратился в деда Митяя, которого по старой памяти продолжали называть Сказочником. Он-то и заметил с тревогой, как усложнились времена. На земном шаре произошли крутые перемены, нависла угроза ядерной войны. Вот и вспомнил старый Митяй о своей сказке, достал из сундука рукопись и отправился за советом к Сан Санычу, который тоже был старейшим пенсионером. Дед Митяй открыл ему нехорошую тайну о своей поездке в Ленинград. Бывший редактор многотиражки разлил по крохотным стопкам коньяк и сказал: «Твоя сказка только сейчас и созрела. Есть такой журнал – «Отечество. ХХI век», главный редактор – Добряков. Покажи ему, не прогадаешь». Выпили, и дед Митяй воодушевился: «Нельзя откладывать. Прямо сейчас и поеду». Поехал и не прогадал. Энергичный, деловой, Добряков тянуть с ответом не стал, на другой же день позвонил автору: «Сказка в двух частях. В двух номерах и напечатаем». Ура! Разве не победа! На радостях купил бутылку и повёз в деревню надоедливому алкашу Петьке Быстрову – пусть выпьет за долгожданный успех! А когда получил два авторских экземпляра с первой частью, побежал на завод, стариков там не осталось, зато жива-здорова родная многотиражка, и редактирует её – кто бы вы думали? – сын московского писателя Георгия Носкова – Павел Георгиевич. Молодой редактор попросил оставить журнал, возможно получится что-то дать в сокращении. Вернувшись домой, он порадовал внучку Катеньку – ей семнадцать, учится в десятом, пишет стихи, страстно мечтает о Литературном институте. Не девушка, а чистое золото! Как две капли воды похожа лицом на бабушку Василису, в квартире – полная хозяйка, и готовит, и стирает, и моет полы. Дед Митяй, развернув журнал, сел рядом с Катенькой на диван и вдруг почувствовал боль – она коварно разливалась в груди и затрудняла дыхание. Попросил принести подушку, повалился прилечь. Внучка забеспокоилась: «Дед, тебе плохо? Вызвать скорую?» Сосредоточившись на боли, дед Митяй не отвечал. Закрыл глаза и в полной темноте увидел – в разноцветных лучах идёт к нему девушка, похожая на Василису. Он прошептал: «Кто ты?» Еле-еле угадал ответ: «Я сказка!» – «Что со мной? Я умираю?» – «Сказочники живут вечно». – «Неправда! Я вижу зелёное поле, а над ним белые облака. Куда ты меня ведёшь?» Видение исчезло, и всё настойчивее звучал голос Катеньки: «Скорая!.. Скорая!.. Быстрей!.. Поторопитесь!»

Когда дед Митяй на больничной койке пришёл в себя, он понял: это второй инфаркт. Но ещё лучше понял: он жив, и спасла его волшебная сказка.