СТИХИ СОВЕТСКИХ ПОЭТОВ, ПОСВЯЩЕННЫЕ СУЛЕЙМАНУ СТАЛЬСКОМУ. Подборку подготовил Мурад Саид.

 

Мурад Саид (Саидов Мурад Дагларбегович) – лезгинский поэт-прозаик и журналист, композитор, критик, член Союза писателей России. Уроженец г. Махачкала, Республика Дагестан. Родом из селения Хурюг Ахтынского района РД. Окончил филологический факультет Дагестанского государственного университета. Автор ряда книг, в том числе о великом лезгинском ашуге и поэте Саиде Кучхюрви (Кочхюрском) «Народ и Свобода» (2017 г), «Глаза души не потерял я» (2023 г), который является первым классиком лезгинской литературы. Живёт в Махачкале.

  

 

НИКОЛАЙ УШАКОВ

 

Стихи без названия

 

Яблони цветут в Ашага-Стале.

Пчёлы прилетают налегке,

Лепестки роняют,

Как роняли

При хорошем нашем старике.

 

Здесь в саду бродил снова,

Снова

Останавливался,

Вновь ходил,

Самое существенное слово,

Громко вскрикивая,

Находил.

Голос громче был,

Сильней волненье,

Образ ярче.

Чувствовал поэт –

Оформляется стихотворенье,

Мысль ясна,

А вот названья нет.

 

Лепестки летели осторожно –

Не спугнуть бы строчку старику.

Именно они,

Это возможно,

Залетели рифмою в строку.

И не рифмой,

Не редифом даже,

Мыслью –

В ней поэта мастерство.

Так о чём земному шару скажет

Лепесток,

Летящий вкруг него?

 

Хорошо трудиться Сулейману.

Дело подвигается вперёд.

– Дружбу я узнал,

Не перестану

Петь о ней, –

Пусть яблоней цветёт!

 

Песню слушают сперва лезгины.

Но всё шире,

Дольше

Песни бег.

– Яблоня моя среди долины

Под горою,

Над которой снег!

 

Хорошо,

Отрадно петь ашугу.

Песня-радость только родилась.

А уже спешит

В Дербент,

В Калугу,

С Тулою поддерживает связь.

 

Яблоневый цвет

Везде,

Повсюду,

Он в Москве,

Он говорит Кремлю:

– То, что я узнал,

Не позабуду,

То, что полюбил,

Не разлюблю.

 

1953 г. 

 

ОСИП МАНДЕЛЬШТАМ

О Сулеймане Стальском

 

Там, где край был дик,
Там шумит арык,

Где шумел арык,
Там пасется бык,

А где пасся бык,
Там поет старик.

 

ЮРИЙ СВЕШНИКОВ

 

Сулейману Стальскому

 

О, Сулейман-певец! Природа,
Меч Шарвили и Шалбуздага высь
В судьбе лезгинского народа
Звучаньем слов твоих переплелись
С судьбой России величавой,
Покрыв её Гомера славой,
В душе земли родной отозвались.

 

НИКОЛАЙ АСЕЕВ

 

Сулейману Стальскому

 

В краю посветлевшем,

Побогатевшем,

И пляской и песней

Мы душу потешем,

Привет и поклон тебе,

Песенник старый,

Чернил и бумаги

Не знающий, Стальский.

Привет тебе, певший

В горах неустанно,

Природный, –

Народный поэт Дагестана!

Давай, запевай, –

Мы подтягивать станем

Вслед за счастливым

Твоим Дагестаном;

Чтоб Север Кавказа

Шумел от рассказа,

Чтоб горы сияли

И пели поля.

Чтоб песнь подхватила

И грянула разом

Большая советская

Наша земля.

В краю посветлевшем,

Побогатевшем,

И песней и пляской

Мы души потешим,

Мы тихо прихлопывать

Станем в ладони,

Чтоб лучше

Плясать

В стороне молодёжи.

Ни в звуке, ни в смысле

Не будет обмана,

Струна не сфальшивит

В руках Сулеймана.

А мы ей подтянем,

А мы за ней грянем

Об утре весёлом,

О времени раннем.

И вот издалёка –

Сочувственный голос:

В ответ запевают

Купала и Колос,^[1]

И горе былое

По степи размыкав,

Летят ей на встречу

Напевы Калмыков.

Чуваши и Тюрки,

И Ерзя, и Коми

Живут всё счастливей,

Поют всё знакомей.

И вот вылетают

В стахановский танец

Мингрелец,

Абхазец,

И Дагестанец.

И полы Черкески

На локти откинув,

Мелькают в лезгинке

И вьют «Шамиля»^[2]

Весёлые ноги

Мингрел и лезгинов,

И пляшет в работе

Вся наша земля.

 

1937.

 

ИЛЬЯ СЕЛЬВИНСКИЙ

 

Сулейману Стальскому

 

Он запевал свои стихи,

Серебряный лезгин.

В орлиных бурках пастухи

Садилися вокруг.

Уже к заре клонился день,

В ущелиях – ни зги!

И синяя ложилась тень

На лиловатый луг.

 

Он пел о Сталине, поэт,

Не торопя струны –

И лик вождя, сиял как свет,

Как солнца торжество.

Он пел о Сталине, ашуг,

И гении страны,

И Шат, и Сокол, и Машук^[3]

Заслушались его.

 

Пройдут года, пройдут века,

Но песня будет плыть.

Она огонь большевика

В грядущее несёт.

Прощай, Кавказский наш Эмир,

Ты будешь вечно жить!

Велик и тот, кто строит мир,

И кто его поёт.

 

ДЕМЬЯН БЕДНЫЙ

 

Сулейману Стальскому

  

Он средь поэтов был глубоким стариком,

Но муза юная ему венок сплетала.

Влюблённость в нашу жизнь ни в ком

Так молодо, как в нём, не трепетала.

 

В нём воплощенье обрели

Поэзии живой извечные начала.

Какие образы в его стихах цвели!

Какая музыка звучала!

 

Как был стремителен, могуч и смел

Орлиный взлёт его и круг его парений!

С какою гордостью восторженно он пел

О гении – вожде, поэт – народный гений!

 

Не будет времени, когда бы мир забыл

Певца, в предсмертные свои слова и вздохи

Вложившего любви неукротимый пыл.

Преклонимся пред ним почтительно: он

                                                                      был

Гомером сталинской эпохи! 

 

 

ВАСИЛИЙ ЛЕБЕДЕВ-КУМАЧ

 

Сулейману Стальскому

 

Цепи гор стоят в почётном карауле,

Дымкой траурной окутал их туман, –

Спит ашуг… Но песни не уснули,

В песнях жив навеки Сулейман.

 

ДЖЕК АЛТАУЗЕН

 

Сулейману Стальскому

 

Замолк певец из песенного стана,

Но боевым словам не замолчать.

И будут их на шашках Дагестана

Бойцы перед сражением читать.

 

 

МИХАИЛ ИСАКОВСКИЙ

 

Сулейману Стальскому

 

Смерть подошла негаданно, нежданно, –

Лежит певец и не откроет глаз…

Но молодые песни Сулеймана

Над миром прозвучат ещё не раз.

 

Они летят, как птицы золотые,

И им не страшен ветер и туман,

И всюду старики и молодые

Ведут с тобой беседу, Сулейман.

 

ЛЕВ ОЗЕРОВ

 

Песня в горах

(Сулейману Стальскому)

 

Щербатый полумесяца осколок

Забрызгал горы синим молоком.

Нагорный лес, ступенчатые сёла –

Затихло всё, и только речки гром

В ущелье дальнем слышался сквозь сон.

 

Ложилась тень на тень, и в их сплетенье

Дремала полночь. Я услышал пенье, –

Оно вплеталось в речке перезвон,

Оно с водою спорило, и часто

Вода с ним соглашалась, и тогда

Прислушивалась к песенке вода,

Хотела в песне принимать участья,

И я пошёл, и песня шла ко мне.

 

На небольшом остроугольном камне

Сидел старик, когтистыми руками

Распутывая бороду; старик

Настолько к этой местности привык,

Что частью стал её. На лбу суровом

Глубокие морщины залегли.

Казалось, старцем вырос из земли –

И дух его, и песнь его, и слово.

 

Он песни пел, безграмотный ашуг,

Его аулы слушали вокруг,

За ним ходили дети и калеки

Внимали старику, забыв про костыли.

 

Он здесь легендой слыл и просто человеком

К которому советоваться шли.

Кавказских гор Гомер седобородый

Прислушивался к голосу природы

И шёл за ним всю жизнь из года в год

Он не был слеп, как тот; орлиным оком

Глядел в глубины тёмные далёко

И видел рост травы и мысли ход.

 

А между тем, нежданно за горами,

Окутанный Богровыми парами,

Выкатывался диск, и тучи шли

На север быстро, и цвета земли

Менялись на глазах. Проснулись листья

Забормотав.

Старик идёт к воде,

Держа в руках свой посох смолянистый,

Расшвыривает пену. В бороде

Играют брызги радугой. Как друга,

Его встречает шумный мир полян,

И новый день приветствует ашуга.

Хвала тебе, великий Сулейман!