Валерий Сдобняков. ЗА ТАЙНОЙ ГРАНЬЮ
(июнь, 2018)
Журнал «Вертикаль. ХХI век» № 61, 2019 г.
Портрет Валерия Сдобнякова. Художник А.Ф. Сдобняков
Сдобняков Валерий Викторович. Родился в 1957 г. в Красноярском крае. Создатель и главный редактор журнала «Вертикаль. ХХI век». Секретарь Союза писателей России. Председатель Нижегородской областной организации Союза писателей России. Лауреат многих всероссийских и международных литературных премий. Награждён государственной наградой – «Медалью Пушкина», а также Почётной грамотой Нижегородской области и Почётным знаком главы города Нижнего Новгорода. Автор тридцати книг прозы, публицистики, критики. Живёт в Нижнем Новгороде.
ТЛЕНИЕ НЕ НАСЛЕДУЕТ НЕТЛЕНИЯ
2018 год
2 — 3 июня Большое Болдино
На этот раз писательская компания подобралась спокойная, вдумчивая и совершенно не пристрастная к алкоголю: Борис Лукин и Владимир Середин (Москва), Магомед Ахмедов (Махачкала), Диана Кан (Оренбург), Николай Лалакин (Владимир), Николай Алешков (Набережные Челны), ну и некоторые из местных. С Магомедом особенно рад был повстречаться. Поэт он истинный, природный, что называется — от Бога.
Встретили нас на границе района (в последние годы эта традиция стала потихоньку затухать, но вот, оказывается, возобновили) великолепными пирогами с капустой и горячим чаем, песнями местного женского хора в сарафанах и кокошниках. Вроде бы формальность, а настроение поднимает.
До главного торжества в зрительном зале Культурного центра успел провести круглый стол в конференц-зале на тему «Традиции русской классической литературы и современный литературный процесс» (сам эту тему и придумал). Разговор получился довольно энергичным, приняла в нём участие вся наша писательская делегация, но понятно, что общего взгляда по теме выработать не удалось. Впрочем — к этому и не стремились.
На вручение областной премии «Болдинская осень» ожидался губернатор Глеб Сергеевич Никитин. Он приехал в район для ознакомления с делами. Шуму в связи с этим в Большом Болдине много. Понагнали в посёлок милиции, всюду поставили патрулей — ничего подобного раньше мы и видеть не видывали. На улицах, перекрёстках, в Культурном центре — всюду люди в форме. Такое впечатление, будто готовятся отразить нападение злодеев. Это мы с Борисом Лукиным, гуляя перед большим вечером, наблюдали и диву давались. Правда, после ушли по улице (тихой, почти деревенской) в сторону окраины, набрели на пруды, затерянные между трехэтажных жилых домов из белого силикатного кирпича (советский дар деревни) — там уж никакой милиции, всё по-домашнему: под окнами, у подъездов вскопан чернозём, разбиты огороды с грядками и теплицами, к тому же довольно большие, и всё по солнечной стороне. Вот уж сколько я приезжаю в Болдино, а в эту сторону никогда не захаживал.
Торжество началось, когда в зал «забежал» (в джинсах, джемпере) глава региона. За ним суетливая свита, обслуживающие журналисты с камерами. Впрочем, слова со сцены Глеб Сергеевич сказал приличествующие празднику — о значении русской культуры, о гении А.С. Пушкина. И гладко это у него получилось, без натяжки. Вручил быстренько дипломы и столь же стремительно отправился дальше. За ним бегом холуйская толпа из помощников, депутатов, журналистов. Ничего-то в Россиюшке не меняется многие века. Впрочем — в других странах-государствах по-другому ли?
Первое слово при начале творческой встречи пришлось говорить мне. Большой зал почти полон, от прожекторов, направленных на сцену, тепло, от света, бьющего в глаза, приходится щуриться. Говорю о значении слова в нашей жизни, о его утверждающей и разрушающей силе, о Пушкине, который дал русской литературе тот язык, которым она на протяжении двух последующих веков пользуется… Непривычно долго говорил, и, осознав это, постарался побыстрее свернуть речь.
С чтением стихов выделились Магомед Ахмедов, Диана Кан. Борис Лукин прочитал большой отрывок из поэмы «Ганнибал» и отдельные стихи из своих книжек. Закончилось всё балетом «Кармен» (музыка Ж. Бизе) в постановке Государственного музыкального театра им. И.М. Якушева Республики Мордовия.
Перед сном читал пятый номер «Нашего современника» за этот год (привёз В.Г. Середин). Интереснейшая публикация стихов Мао Цзэдуна, которую предворяет статья Юрия Ключникова «Поэзия Мао Цзэдуна». Я и не знал, что кормчий, кроме всего, был ещё и настоящим (переводчик пишет, что выдающимся, с общемировым признанием) поэтом. Станислав Куняев — продолжаем биться за правду с «победителями на писательском съезде». На этот раз небольшая статья «Клевета всё потрясает…» начинается с такого признания: «Для меня ценность этой поддержки (моральная поддержка после прошедшего 15 съезда Союза писателей России и оскорблений поэта в некоторых СМИ и интернете — В.С.) заключается в том, что она исходит от писателей, имеющих или всероссийское имя (Сергей Михеенко, Диана Кан, Андрей Убогий, Юрий Убогий, Валерий Сдобняков и др.) или, по крайней мере, заслуженно известных в своих краях (Юрий Перминов…)». Для меня подобная оценка неожиданна, в точности её я сомневаюсь.
На следующий день проснулся в шесть часов утра от крика петуха, да так больше и не смог уснуть. Постучался в номер Лукина (они с Серединым тоже встали) и зазвал Бориса гулять по утреннему Болдино. Лёгкая для души была эта прогулка.
После возложения цветов к памятнику А.С. Пушкину в усадьбе музея-заповедника (на этот раз и по парку не погулял, к старой ветле и деревянной церквушке не сходил) отправились во Львовку и в рощу Лучинник. День разгулялся, солнце припекает.
Из разговоров с Магомедом Ахмедовичем Ахмедовым:
— Нынешнее время не поэтическое. В воздухе, жизни нет поэзии. Потому и новые выдающиеся стихи не рождаются. Большинство поэтов читают что-то ватное, неинтересное. Вроде бы говорят всё правильно, складно — но совершенно не трогает. А настоящая поэзия — это всегда выброс энергии, темперамент, выстрел. Она должна заставлять душу встрепенуться.
Сам Ахмедов говорит тихо, словно засыпая. Но стоит ему выйти к микрофону, и просыпается вулкан — голос звенит, в зал выбрасывается буквально ярость.
Ещё когда мы только приехали в Болдино, Магомед спросил, продолжает ли выходить журнал «Вертикаль. ХХI век» и приеду ли я на праздник «Белые журавли» памяти Расула Гамзатова в Махачкалу. На всё ответил утвердительно, хотя и держу в уме, что на этот праздник в Дагестан меня уже обещали пригласить, да что-то там не получилось. Всё может повториться и теперь, не исключаю.
Подарил Ахмедову книжку стихов Сулеймана Стальского «Дагестанские мотивы» с моим предисловием и в переводах А. Коломийца, Н. Тихонова, А. Тремасова, вышедшую в издательстве «Вертикаль. ХХI век» в 2015 году.
После нашего выступления в роще покропил землю тихий летний дождь. Так с нами в этот раз попрощалось Пушкинское Болдино.
Во время последнего обеда Диана Кан и Николай Алешков заговорили о «Дневнике ректора» Сергея Есина. Что это, видимо, лучшая книга писателя, хотя наработано им за свою жизнь всего много — романы, повести, рассказы, пьесы, огромное количество статей. Некоторые его произведения имели большой успех, даже славу (например, роман «Имитатор»). Однако сам Сергей Николаевич понимал, что главным произведением после него останутся дневники.
Борис Лукин рассказал, что во время панихиды тот, кто сопровождал писателя в Минск, поделился с собравшимися воспоминаниями о последнем дне жизни писателя, и что за несколько часов до смерти именно об этой книге они говорили. Есин на дневниках сделал акцент, оценивая всё созданное им.
В автобусе во время обратной дороги В.Г. Середин рассказал о любопытном факте. В советское время в главке, который контролировал работу крупнейших всесоюзных книжных издательства, не было детского издательства. Такие («Малыш», «Детская литература» и т.д.) находились в подчинении структур РСФСР. Спрос же на детскую литературу именно на русском языке в союзных республиках СССР был огромный. Родители хотели приучать своих чад к тому языку, который давал наибольшую перспективу роста (в образовании, культурном развитии, научном, карьерном) в дальнейшем. Издательства России отдавали на общесоюзные нужды совсем незначительный объём от тиражей детской литературы. Тогда Владимир Григорьевич, как заместитель главного редактора Главной редакции художественной литературы при Госкомиздате СССР, начал пробовать решить проблему в ЦК КПСС, через структуру, дающую добро на создание нового издательства. Но Середин так и не смог добиться разрешения у заместителя заведующего отделом пропаганды Владимира Николаевича Севрука. Видимо, уже тогда кто-то хотел остановить экспансию русского языка на территории Средней Азии, Закавказья, Прибалтики. Если вдуматься, то это факт поразительный. Я не допускаю, что тут имела место недальновидность некоего чиновника, от которого зависело решение важнейшего вопроса. Тут другое — не готовили ли уже тогда, заранее, некие силы почву для разрушения единого государства? К тому же стоит учесть, что во времена «раскачивания страны» этот Серук стал заместителем главного редактора в «Известиях» — самой либеральной, антирусской в то время газеты. А мы пытаемся сводить произошедшую трагедию к каким-то случайностям. Нет, тут далеко не так всё однозначно.
5 июня Горбатовка
Взял в дорогу сборник стихов Бориса Слуцкого «Время моих ровесников». Долго эта книжка у меня была на очереди, и вот пришло время.
Мне кажется, что имя этого поэта я узнал довольно давно, ещё когда только сам начал интересоваться отечественной литературой — значит, в конце 70-х — начале 80-х годов прошлого века. Отслужив в армии, я жадно принялся читать не только книги (в армейских частях это занятие всячески не поощряли, хотя библиотечки в них были), но и периодическую литературу — журналы, газеты. И в них имя Бориса Слуцкого встречалось довольно часто. Автор он был плодовитый, но стихи его мне не пришлись по душе. Казались сложными словесными конструкциями — с острыми углами, нагромождениями длинных и путаных фраз. Впрочем, я никогда не отличался особой увлечённостью, любовью к поэзии. Потому, видимо, и сам (что среди литераторов встречается довольно редко) никогда не рифмовал, не сочинял стихов.
Книга «Время моих ровесников» вышла в 1977 году (значит, я её купил после демобилизации), а умер поэт в марте 1986 года. И сразу пошли большие подборки его стихов из архива, ранее не публиковавшиеся. Это тоже было не совсем привычно, потому и запомнилось. Я читал эти публикации, и сердце моё на них никак не откликнулось. Вернее всего, и эта книга так и осталась мною до сегодняшнего дня не прочитанной — стояла на стеллажах среди прочих, словно упорно дожидаясь своего часа.(Вот в этом и есть удивительная судьба, чудо всякой книги, потому что никто не знает часа её явления читателю). Внутри неё сохранились пожелтевшие вырезки из «Литературной газеты» за 5 марта 1986 года и газеты «Известия» от 10 сентября 1988 года. Первая публикация — это некролог на смерть поэта. Кроме официальных соболезнований Союзов писателей СССР и РСФСР, здесь помещено и прощальное слово Давида Самойлова «Памяти друга». И тут, как мне кажется, сказано много точного о сути стихов Слуцкого.
«У него мы учились верности гражданским понятиям… Слуцкий казался суровым и всезнающим… Слуцкий не терпел сентиментальности в жизни и в стихах. Он отсекал в своей поэзии всё, что могло показаться чувствительностью или слабостью… Он кажется порой поэтом якобинской беспощадности. В действительности он был поэтом жалости и сочувствия».
Вот и я теперь уже несколько иначе воспринял стихи Бориса Абрамовича. И с оценками Самойлова согласен, и горечь переживания того, что принесла людям Великая Отечественная война (всё это передано в стихах) мне понятна, доступна до моего сердца.
Всё в стихах Слуцкого правдиво, точно, иногда с необычными сверхдостоверными деталями (как, например, верблюды на улицах Граца — такого не выдумаешь, это нужно было самому увидеть и удивиться, так же, как и израненным солдатским телам в уже мирной общей провинциальной бане, или танцам измученных работой солдатских вдов, что, утешаясь, танцуют друг с другом, или скорби тех же вдов, только сельских, что стоят в очереди за получением пособий за своих погибших мужей) — такого не выдумаешь, если сам не видел или не слышал от кого-то с полной достоверностью.
Но вот, несмотря на всё это, на это понимание подлинности, правды, именно стихи (как поэтические произведения) мне ближе не стали.
Теперь о публикациях из архива. В «Известиях» как раз очередная подборка таких стихов. В предисловии публикатор Юрий Болдырев отмечает: «Те четыре с лишним сотни стихотворений, что напечатаны после его смерти, — лишь некоторая часть поэтического архива».
И где теперь всё это?
Я убеждён, что подобной литературы нашему обществу сегодня не хватает. Не хватает жёсткого отрезвляющего взгляда. Чтобы писать подобные стихи, нужно пройти путь, подобный пройденному Борисом Абрамовичем — двадцатидвухлетний харьковчанин, студент Литературного института им. М. Горького добровольцем ушёл на фронт. Уже в июле тяжело ранен, после госпиталя участвовал в битве под Москвой и далее до победы в Австрии. Отсюда, видимо, и такой взгляд на иной, послевоенный мир:
Я знал ходы и выходы,
Я видел, что — почём.
Но я не выбрал выгоду —
Беду я предпочёл.
Меня лобзали гадины
Без всякого стыда:
Им было право дадено
Лобзать меня тогда.
Мне руку жали идолы —
Подлее не найдёшь.
Они бы немцам выдали
Меня за медный грош.
Но я не взял, не выбрал,
И мне теперь легко:
Как лист из книги выдрал
И бросил далеко.
Моё здоровье — крепче,
Мне веселее жить
С тех пор, как стали реже
За это водку пить.
Стихотворение «из стола», из публикации перестроечных «Известий». Хотя до самой смерти Слуцкий в стихах оставался «верным коммунистом» и советским патриотом. А что там было в его сердце — кто же это знает.
14 июня Чкаловск
Узнал, что Виктор Сидоров едет в Чкаловск оформлять продажу своего участка, и предложил взять с собой меня. Никогда не бывал в этом городке на берегу Горьковского водохранилища. Да и повод есть заехать в музей Чкалова — передать диски с фильмами, что отправил для директора музея Захаровой Ирины Александровны Р.И. Чарыков со мной из Москвы.
«Низкорослый», сонный, тихий Чкаловск не произвёл какого-то особого впечатления. Исконный для этих мест посёлок Василево, что располагался на берегу Волги, в пятидесятых годах оказался снесённым, затопленным. Чкаловск выстроен заново на вершине холма. Потому старой архитектуры в нём совсем нет. Лишь на берегу, где волны с шумом бьют в берег наподобие морского прибоя, сохранился двухэтажный каменный особнячок девятнадцатого века. Не единственный ли во всей округе.
Памятник В.П. Чкалову на одной из площадей. Скульптор Гусев.
Прежде чем отправиться в Мемориальный музей лётчика, зашли в Дом культуры — подарок советского правительства родине героя. Выстроен в 1940 году, прекрасный, узнаваемый образец «сталинского ампира» с башней-шпилем — главной доминантой сооружения. Автор проекта горьковский архитектор Александр Александрович Яковлев. Здание отреставрировано, в отличном состоянии. Теперь в нём краеведческая экспозиция и «Музей скоростей» Ростислава Евгеньевича Алексеева. Осматривать не стали — пожалели время.
Мемориальный дом Чкаловых сюда был поднят. Для этого его разобрали (полностью сохранив все детали — вплоть до печных кирпичей, из которых вновь сложили ту же печь), а на новом месте заново построили. Дом просторный, семья зажиточная, а потому не избежавшая раскулачивания.
Ирина Александровна провела для нас подробную экскурсию. Подлинные вещи, принадлежавшие Валерию Павловичу — пробковый шлем, в котором совершил первый полёт на самолёте; одежда, в которой летал на остров Удд и в США (шуба, куртка, унты); куртка и шлем со следами крови, в которых погиб лётчик при испытании самолёта. Тут ощущение подлинной истории.
И уж совсем особенные чувства испытываешь, когда видишь, дотрагиваешься до подлинного самолёта АНТ-25, на котором был совершён этот удивительный для того времени перелёт. Экстремальность нахождения в этой машине лётчиков на грани выживания — тесное до крайности пространство кабины, фюзеляжа, отсутствие отопления, элементарных бытовых удобств.
Всё новое совершается на героизме и самопожертвовании.
Из новостей этого дня.
Умер Станислав Сергеевич Говорухин — режиссёр кино, а вообще много чего успевший за свою жизнь сделать (1936-2018). В переломный момент страны он метался (документальные фильмы «Россия, которую мы потеряли», «Так жить нельзя»), но всегда был на стороне совести (так мне кажется). В последние годы занимался политикой (при Путине, в его окружении).
Правительство приняло решение увеличить пенсионный возраст в России — теперь мужчины будут иметь право на пенсионное обеспечение с 65 лет (плюс пять лет), а женщины с 63-х (плюс восемь лет). Свершилось то, во что не верилось. Несмотря на все разговоры и предупреждения.
В Москве начался чемпионат мира по футболу.
19 июня
Из звонков:
— Я просто так, захотелось поговорить, — сразу предупредил Николай Офитов. — Был в редакции газеты «Слово» у В.А. Линника. Виктор Алексеевич передаёт привет. Статья твоя «Заступник родной земли» о моей книге «На Ключищинском косогоре» печатается в ближайшем номере. Анатолий Строкин прочитал книгу, хвалит, просит несколько экземпляров для библиотеки.
Да, это на Анатолия Андреевича похоже. Неравнодушный человек, понимающий и любящий литературу, всегда желающий поделиться радостью нового открытия с другими. Он и мне хорошие книги присылал, организовал публикацию воспоминаний Дионисио Гарсии в «Вертикали. ХХI век» — интереснейшей книги испанца о его жизни в России. Кроме нас, эти воспоминания, как мне кажется, больше нигде и не публиковались.
— Вот и хорошо. По переданному тобою предложению от «Дня литературы» я и туда послал статью. На сайте уже выставили. Валентина Ерофеева написала, что и в газете опубликуют. Достойно отметим выход твоей книги, сообщим возможным читателям.
А.В. Мюрисеп на театральном фестивале в Сергиевом Посаде. Но продолжает (непрерывно) работать над содержанием специального выпуска «Вертикали. ХХI век», посвящённого 100-летию Нижегородского театрального училища. Передали Александру Васильевичу какие-то интереснейшие воспоминания, касающиеся довольно давнего прошлого этого училища. Говорит, что зачитывается ими, хочет написать вступление к тексту. Сейчас сидит на берегу какого-то озера или пруда, наблюдает за лебедями, а сам всё о будущем номере журнала думает.
Людмила Ермакова позвонила с грустной вестью. Здоровье её совсем плохое. Недавно потеряла сознание. К онкологии теперь прибавилась еще остановка работы почек. Волнуется, как быть со спасённой ею частью (совсем небольшой) архива Семёна Ивановича Шуртакова. Зовёт приехать в Москву на машине, забрать. Сама готовится к уходу из жизни, надеется, что я свяжусь с её сыном. Не простое всё это дело, но попробую как-то эту проблему решить.
Из областного Законодательного Собрания захотели уточнить день моего рождения, как будто он за год мог измениться. Но чиновничий аппарат работает, для них это стандартная процедура — поздравлять с днём рождения руководителей областных организаций. Записываю об этом контакте не из-за этого.
Диктую позвонившей свой домашний адрес.
— Да мы с вами соседи. Я тоже на улице Совнаркомовской живу, около школы.
— 143-ю школу я заканчивал. Мы, наверно, в одно время учились, только вы в младших классах.
— Классным руководителем у вас не Наина Александровна Жукова была?
— Да.
— Я её дочь. А вы учились вместе со своей сестрой-двойняшкой…
Неожиданный разговор. Будто какой-то привет из далёкого прошлого, которое было ли, нет ли — теперь уж и представить сложно. К тому же учеником я был непростым, строптивым — намучились со мной учителя, немало нервов сжег и им, и себе.
20 июня
Батюшка Евгений Юшков приехал забрать 54-й номер журнала «Вертикаль. ХХI век». Решил прочитать вслух (это он сделал впервые) новые свои заметки. Получилась же у него статья о том, как в современной Русской Церкви теряются традиции. Статья не обличительная, в ней сердечная боль. Приводит о. Евгений факты, которые сами собой обличают неправедное.
Наш митрополит на епархиальном собрании заявил, что такого благоденствия, как сейчас, наша Церковь никогда не знала. Может быть, да только на пользу ли духовному состоянию народа всё это. Это свободы административные, финансовые, дающие владыкам быть совсем близко с власть держащими, ощущать себя равными им (а порой, не исключаю, и выше). А что происходит с народной душой, их, похоже, вовсе не тревожит. Слишком много материальных, финансовых забот выходит на первый план. У нас в Нижнем Новгороде просто эпидемия какая-то поразила епархию — ставить всевозможные памятники у церквей, в монастырях, на площадях. И ведь разговор-то в народе идёт один — всё это ради наживы: мол, нашли способ зарабатывать деньги. Господи, да разве ж в тот мир с собой что-то заберёшь! Ведь и так, кажется, есть у них всё — особняки, загородные и курортные виллы, вертолёты, яхты… Неужели мало? Неужели внешнее важнее внутреннего?
Вот умирают достойные пастыри, священники, бывшие десятилетиями настоятелями, но хоронить их у родных храмов не разрешают, отвозят на общее кладбище. Почему? Да, наверное, чтобы «английскую лужайку» у собора не портили. А то, что вековые традиции нарушаются (всегда находили священники вечное упокоение у стен родных церквей, за алтарём), так это пустяки.
При митрополите Николае (Кутепове) на Бору при восстановлении церкви в Сергиевской слободе нашли много человеческих останков и даже одно сохранившееся захоронение. Собрали всё, вновь похоронили, поставили кованый крест с иконой (мастера во Владимире ковали), рядом плиту, где выбиты имена всех, кто на этом погосте нашёл свой последний приют (кого сумели установить). Но вот решил новый владыка навести порядок: закатали место с вновь обретёнными косточками под тот самый «травяной газон», крест снесли, и вновь памяти о прошлых поколениях нет, как и не было. Зато есть стриженная зелёная травка, своей чистотой радующая «высоких гостей».
Да разве в травке одной дело… Теряется нечто несоизмеримо большее, чем деньги. Об этом и размышляет — неравнодушно и смиренно — священник, перешагнувший 80-летний рубеж своей жизни.
22 июня Горбатовка
А.Ф. Важнёву исполнилось 70 лет. Приехали его поздравить с К.И. Шиховым. Ким чувствует себя неважно — бледен, его знобит (при тридцатиградусной жаре). Однако продолжает работать. В последнее время написал три картины. Разговорились об этом в мастерской Важнёва, когда Александр Фёдорович показывал новую работу — опять море, волна…
Сегодня и бывшему губернатору Нижегородской области Склярову исполнилось бы 70 лет. К этой дате для музея Склярова в Арзамасе (оказывается, есть и такой) Шихов написал двойной портрет — губернатора и покойного митрополита Нижегородского и Арзамасского Николая (Кутепова). Интересно было бы посмотреть эту работу. Ким Иванович такие картины вынашивает, продумывает, и они почти всегда оказываются внутренне содержательными. Тут помогает и сюжетность, которую придумывает Шихов для раскрытия образа.
Продолжает бурлить чемпионат мира по футболу. Сотни тысяч болельщиков со всего мира съехались в Россию, в том числе и в Нижний Новгород. На площади Минина и Пожарского устроена фанзона. Чтобы в неё попасть, пришлось пройти два кордона с рамками металлоискателей и настоящим, тщательным обыском не только сумок. Внутри три огромных экрана, сцена для развлекаловок, по краям палатки с пивом и напитками.
Большая Покровская забита разноцветной толпой. И я впервые так отчётливо понял, что этот праздник-карнавал — не наш. Не нашего нищего народа. Это из Панамы, Уругвая, Аргентины, Исландии люди приехали веселиться. А мы тут чужие, потому что не то что поехать в другую страну посмотреть матч, а купить билет на стадион, который через дорогу — не имеем (в большинстве своём) возможности.
Всё равно — невероятная атмосфера в городе, когда приезжают многие тысячи радостных людей и становится грустно (отчего-то), когда эта поющая, прыгающая, дующая в трубы, пьющая пиво, что-то кричащая толпа растаивает, исчезает, улетучивается — будто и не было всех этих огромных шляп-сомбреро, футболок всевозможных цветов и раскрасок сборных команд разных стран мира, флагов на плечах гуляющих болельщиков, гула вертолётов в небе над городом…
26 июня
Не стало поэта Андрея Дементьева (1928-2018). Долгую жизнь прожил Андрей Дмитриевич. Я помню его ещё заместителем Бориса Полевого в «Юности». После смерти главного редактора Дементьев возглавил журнал, и тот сразу «изменил облик» — пошла совсем другая, отчасти «модерновая» проза. В перестройку «Юность» в шеренге «демократических» изданий. Лев Разгон публикует там свои лагерные воспоминания. Но как только в стране наступили жуткие времена приватизации, нищеты, голода, обездоленности, разгула криминала, поэт немедленно оказался (как и многие деятели культуры революционно-либерального направления) за границей — в Израиле.
Позже, когда страсти в стране поутихли и наступила некоторая стабильность (к власти пришёл В.В. Путин), Андрей Дементьев возвратился в Россию. Его стихи целыми полосами стала печатать переживающая свой ренессанс после прихода в главные редакторы Юрия Полякова «Литературная газета». Поляков остался благодарен Дементьеву за публикацию его нашумевших в восьмидесятые годы повестей «ЧП районного масштаба» и «Сто дней до приказа».
Последнее десятилетие поэт много «светился» на телевидении, стал как-то более знаменит, чем в советское время. Но и осторожнее. Хотя допускал некоторые высказывания по поводу несправедливой социальной обстановки в стране. Но вообще был обласкан и закончил свою жизнь вполне удовлетворённым, немного не дожив до девяноста лет.
Что-то о его личной жизни и взаимоотношениях с Олегом Николаевичем рассказывала мне Нина Николаевна Шестинская, да сейчас я этого уже не помню.
Комментарии
Отправить комментарий