Валерий СДОБНЯКОВ. «ОПАСНЫЕ ЯЗВЫ НАШЕЙ НАСТОЯЩЕЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ…» Журнал «Вертикаль. ХХI век».

 

 

Из письма Ф.М. Достоевского от 10 февраля 1873 года цесаревичу Александру Александровичу, переданного наследнику престола вместе с романом «Бесы» через Константина Петровича Победоносцева.

 

«Это – почти исторический этюд, – так оценивает содержание своего романа Фёдор Михайлович. – (…) Взгляд мой состоит в том, что эти явления не случайность, не единичны (…). Эти явления – прямое последствие вековой оторванности всего просвещения русского от родных и самобытных начал русской жизни. Даже самые талантливые представители нашего псевдоевропейского развития давным-давно уже пришли к убеждению о совершенной преступности для нас, русских, мечтать о своей самобытности. Всего ужаснее то, что они совершенно правы; ибо, раз с гордостию назвав себя европейцами, мы тем самым отреклись быть русскими. В смущении и страхе перед тем, что мы так далеко отстали от Европы в умственном и научном развитии, мы забыли, что сами, в глубине и задачах русского духа, заключаем в себе, как русские, способность, может быть, принести новый свет миру, при условии самобытности нашего развития. Мы забыли, в восторге от собственного унижения нашего, непреложнейший закон исторический, состоящий в том, что без подобного высокомерия о собственном мировом значении, как нации, никогда мы не можем быть великою нациею и оставить по себе хоть что-нибудь самобытное для пользы всего человечества. Мы забыли, что все великие нации тем и проявили свои великие силы, что были так "высокомерны" в своем самомнении и тем-то именно и пригодились миру, тем-то и внесли в него, каждая, хоть один луч света, что оставались сами, гордо и неуклонно, всегда и высокомерно самостоятельными.

Долгие десятилетия русским внушали чувство интернационализм в национальном вопросе (в лучшем случае), и порочности национальной гордости (в худшем). И только в самые трудные, судьбоносные для страны времена вспоминала власть о славном прошлом наших предков – о воинах-освободителях, о великих полководцах и государственных деятелях, созидателях самого великого по территории государства на планете.

Но в конце ХХ века рухнуло великое государство, потеряв обширные территории. И оказалось, что только русские интернационально были щедры (как в духовном, так и в материальном плане) к народам республик, входивших в состав СССР. Те же традиционно показали себя неблагодарными потребителями русской жертвенности.

В самой России ещё жестче началась насаждаться пропаганда русской неполноценности. Даже из паспортов была удалена для них графа о национальности. И только теперь, вновь через глобальные испытания, мы начинаем в полной мере осознавать, какое великое значение, как удерживающий мир, имеет русский народ, способный объединить вокруг себя всевозможные здоровые национальные силы  других этносов, вне зависимости от их вероисповедания, культур, обычаев.

И словно предвидя наше время, заглядывая сквозь полуторавековой исторический рубеж, писатель через письмо будущему государю предупреждает:

«Так думать у нас теперь и высказывать такие мысли, значит обречь себя на роль пария. (…) Наши Белинские и Грановские не поверили бы, если б им сказали, что они прямые отцы Нечаева. Вот эту родственность и преемственность мысли, развившейся от отцов к детям, я и хотел выразить в произведении моем. Далеко не успел, но работал совестливо».

Вспомним, сколько современных Нечаевых породили, воспитали, вдохновили нынешние властители «литературно-общественного процесса», так быстро сменившие щедроты от правительства Российской Федерации (денежные награды, высокие звания, ордена, посещение зарубежных книжных выставок «за государев счёт», бессчетное издание своих трудов…) на жительство во враждебных для России странах, на службу им против «ненавистной рашки» Но кто может гарантировать, что пройдёт не такой уж и большой срок, и вновь литературные нечаевы не окажутся у нас в роли «властителей дум», в роли главных вещающих и поучающих.

«Мне льстит и меня возвышает духом надежда, что Вы, государь, наследник одного из высочайших и тягчайших жребиев в мире, будущий вожатый и властелин земли Русской, может быть, обратите хотя малое внимание на мою попытку, слабую – я знаю это, – но добросовестную, изобразить в художественном образе одну из самых опасных язв нашей настоящей цивилизации, цивилизации странной, неестественной и несамобытной, но до сих пор еще остающейся во главе русской жизни».

Кажется, мы только и можем вслед за классиком самим себе пожелать того, и с такой же надеждой, что высказал задолго до нынешних времён и событий Фёдор Михайлович Достоевский.

Что-то мне подсказывает (дай Бог, чтобы оказался не прав) – эти мысли и чаяния останутся актуальными и для наших потомков.