Валерий Сдобняков. ЗА ТАЙНОЙ ГРАНЬЮ (Сентябрь, 2019.)
Журнал «Вертикаль. ХХI век» № 64, 2020 г.
ОБ УШЕДШЕМ И БУДУЩЕМ
2019 год
31
августа – 1 сентября Кунавино
Телеканал
«Культура» повторил передачу «Линия жизни» от 2014 года с участием актёра А.Г.
Филиппенко, во время которой одна дама спросила: «Как вам удавалось в 70-е –
80-е годы читать со сцены запрещённых тогда Платонова, Зощенко и других
авторов?» И ведь не молодая, лет под сорок, наверное.
Филиппенко
замялся.
— Нет, Зощенко запрещён не
был. К Платонову было отношение непростым… И тут сослался на само
«нестандартное» творчество этого писателя.
С
утверждением актёра не поспоришь. Что же касается запрета… Я подошёл к
стеллажам с книгами. Достал том избранной прозы А.Платонова, вышедший в 1983
году в издательстве «Правда» —
500 000 экземпляров. Другую книгу серии «Классики и современники»
издательства «Художественная литература» (тоже 1983 год) — 500 000 экземпляров.
Есть у меня и книги Андрея Платоновича издательств «Советская Россия», «Детская
литература» (а иллюстрированные тонкие книжицы издавались просто массовыми
тиражами) всё того же «тоталитарного прошлого».
Безусловно,
писателю было тяжело осознавать, что его повести и роман «Ювенильное море»,
«Котлован», «Чивенгур» не брали в издательствах. Их опубликовали во второй
половине 80-х годов прошлого века. Они не пропали, но всё-таки… Однако, даёт ли
это кому-либо право говорить, что творчество писателя было запрещено? При
миллионном тираже только за один год? Интересно, сейчас в «свободное» время
повести и рассказы Платонова выходят такими же тиражами?
Яд
либеральной антисоветской и антирусской пропаганды 90-х годов ХХ века настолько
въелся в сознание большей части нашей интеллигенции, что они не в состоянии
увидеть и понять очевидного. Слушаешь иногда подобные высказывания, и попадаешь
в какое-то странное состояние: то ли смеяться над неразумностью говорящего, то
ли злиться на него.
В
деревенском доме на стеллажах в первой комнате отыскал ещё два тома с
произведениями Андрея Платонова. Первый: «У человеческого сердца» («Детская
литература» 1981 г.) вышел стотысячным тиражом. Открывается вступительной
статьёй Е. Краснощёкова такими словами: «Сегодня авторитет прозы Платонова
велик и у нас в стране, и за её пределами. Наш современник, читая Платонова,
трезво осознаёт и сложность, драматизм его судьбы, и бессмертие его искусства».
Неслабо, да, для «запрещённого писателя» в 334-страничной книге рассказов,
которая была сдана в набор, судя по выходным данным, 31.07.1980 года? Второй:
(«Избранное») и вовсе в 445 страниц выпущен издательством «Современник»
200 000 тиражом в 1977 году.
Меня
могут спросить: «Зачем столь подробно привожу все эти издательские данные?»
Ответ лежит на поверхности. Ложь, ложь и ещё раз ложь о нашем прошлом
уничтожает и наше будущее. Ложь во всём – о политике, о социальном состоянии
общества, о вооружённых силах, о промышленном потенциале, о культуре и
образовании во времена так ядовито названного во времена «перестройки» и
уничтожения СССР «застоя». На все эти стенания нынешних либералов «нечем было
дышать», «убивалось всё живое», «всё талантливое запрещалось» можно каждый раз
отвечать неоспоримыми доказательными фактами. Но изменят ли они что-то в уже
раз и навсегда отравленном идеями всё отрицания сознании, воспитанном во
времена «шоковой терапии» отечественной псевдоинтеллигенции? Я понимаю — нет. А всё равно и писать и
говорить надо, если только мы хотим оставить после себя не пустыню извращённой
русской истории, а нечто живое, дающее нашим потомкам силы и далее вершить
собственную историю с достоинством и гордостью за прошлые времена.
Правда — бесценное сокровище, дающее
импульс к созиданию. Ложью движет стремление к бездумному и безумному
разрушению.
А проза
Андрея Платонова (Климентова Андрея
Платоновича, 1899-1951 гг. — если
мне быть точным и без всяких псевдонимов), действительно, удивительна и
неповторима —
зачитался, пока просматривал книги для этой записи:
«В пустыне смерклось, наступила ночь, и она,
она пришла во тьме. Некоторые люди, павшие вчера по пескам от ветра, наутро
поднялись и стали оглядываться в чистом свете, среди тишины другого дня…
Народ был весь живой, но жизнь в нём держалась
уже не по его воле и была почти непосильна ему. Люди глядели перед собой, хотя
и не сознавая ясно, как надо им пользоваться своим существованием; даже тёмные
глаза теперь посветлели от равнодушия и не выражали ни внимания, ни силы
собственного зрения, точно ослепшие или прожитые насквозь; только одна Айдым
хотела быть живой, она не истратила ещё детства и материнского запаса энергии,
она смотрела в песок всё ещё блестящими глазами». (Из повести «Джан»).
Вот и мы
должны не потерять блеска в глазах.
Вечером
с Лёшей у веранды на мангале жарили мясо, ломая ветки с засохшей яблони и
бросая их в огонь. Наташа приготовила рядом стол с закуской. Пили хорошую водку
и дорогой французский коньяк, в начале лета подаренный мне одним добрым
человеком. В редкие просветы пасмурного неба показывались и исчезали звёзды.
Похолодало. Продолжили с горячим мясом за круглым столом на веранде, и было у
меня такое ощущение, будто вернулись в дом прежние времена.
Спал
плохо, встал рано. Сидел, читал рассказы Куприна, пока не проснулась молодёжь.
Вместе удачно сходили в недалёкий лес за грибами. И этого уже давненько не было
в моей жизни.
Домой
возвращались в объезд, через Балахну. Долго, но не утомительно. Надо бы было
мне задержаться в деревне, да не остался, понимая, что после отъезда Наташи с
Лёшей в опустевшем доме мне бы сделалось тоскливо, муторно, и писать всё равно
бы не смог.
Прошедший
день отметился потопом Владивостока. Рекордный ливень обрушился на город, самый
мощный со времён метеонаблюдений (с 1900 года).
6
сентября — 14
сентября Москва — Щёкино —
Спасское-Лутовиново — Тула — Москва
Погода солнечная,
тёплая. До открытия выставки А.С. Фёдорова в Государственном институте
искусствознания более четырёх часов. Решил прогуляться по старым Московским
улочкам, впрочем, мне хорошо знакомым: Воронцову полю, Покровскому бульвару,
Подколокольному переулку… На пересечении с Солянкой на пешеходном островке
перед церковью Рождества Богородицы ещё издалека увидел некое сооружение в виде
памятника и сразу угадал, что это работа Зураба Церетели (те же некие
человеческие заготовки, которые, поднимаясь вверх, приобретают очертания и
формы людей; на постаменте отлитые из бронзы детские игрушки, трёхколёсный
велосипед без руля, ещё что-то), уж очень оно напоминает ту, что изваял он и
установил на Поклонной горе, назвав памятник «Трагедия народов». Подошёл поближе.
Да, в авторстве не ошибся. Монумент сооружён «В память о жертвах в Беслане».
К
Николаю Офитову поехал со Славянской площади. В квартире только вещи оставил и
к Козицкому переулку на выставку.
Центр
Москвы — место
для гуляния и отдыха. Во всём ощущение праздности, безделья: в людях за
столиками в бесчисленных кафе и ресторанах, в припаркованных у тротуаров
дорогих машинах и мотоциклах, в слоняющихся и непременно громко смеющихся
молодых людях — парнях
и девчонках, в аромате кофе… Тут вроде бы и памятник балерине Майе Плисецкой
(остановился, чтобы рассмотреть его получше) к месту: на высоком постаменте, в
порыве, в образе Кармен. (Это на Большой Дмитровке.)
Залы
института передают атмосферу дореволюционных московских богатых домов: камины,
люстры и бра, лепнина и мягкая мебель, барельефы с сюжетами из античной жизни и
дорогие фортепьяно, стены под мрамор и наборный паркет… Анфилада комнат
заканчивается поперечной залой (тут Фёдоров устроил банкет для гостей), которую
разделяет на две неровных половины рельефная арка. В меньшей всё иное, это как
бы отдельная комната с особым расписанным потолком.
Из
знакомых мне пришли В.А. Карпочев и Г.М. Ходырев (бывший Нижегородский
губернатор).
Графика
и живопись Алексея Степановича выставлены в главном зале. В богатых интерьерах
они смотрятся интересно, картины приобретают особенную выразительность. В
начале вечера мне пришлось говорить о только что вышедшей мемуарной книге
художника «Память души». Алексей по содержанию и оформлению её серьёзно
продумал, и получилось, что через свою жизнь он ещё и показал жизнь страны с
50-х годов прошлого века до наших дней. Листаешь альбом, читаешь и понимаешь,
как может быть многогранна и интересна человеческая судьба, если, что
называется, «не упускать шанс», трудиться, дать возможность развиться тем
способностям, которыми она (судьба) тебя одарила.
07.09. Утром
на ВДНХ. Московская международная выставка-ярмарка. Обошёл многое. И вновь
впечатление, что ещё больше выставка потеряла и с точки зрения
представительства, как Международного, так и
внутрироссийского, и с точки зрения внешнего оформления, организационной
структуры. Хотя покупателей много. Может быть, это связано с тем, что сегодня
выходной день — не
знаю. Обращает на себя внимание, что необычно много представлено детской
литературы. Выступление авторов перешло к стендам издательств. Больших сцен
вроде бы и вовсе нет.
В
павильоне просторно, свободно. Зоолог и биогеограф, интересный телеведущий,
авторитетный учёный Николай Николаевич Дроздов неспешно, уважительно к
читателям подписывает купленные ими книги. Очередь большая и почти не
убывающая. Люди идут и идут, а автор не ссылается на занятость, вышедшее время.
Пока я был на выставке, он аккуратно исполнял просьбы желающих получить его
автограф.
Послушал
одного из политологов, всегдашнего участника передач на ТВ «60 минут» и «Вечер
с Владимиром Соловьёвым». Разговор о ситуации на Донбассе, о сбитом «Боинге» и
так далее. Автор явно «отрабатывал условия выхода книги». Потому выступление
оказалось мало интересным.
Большую
площадь заняло представительство Арабских Эмиратов. Полы, стеллажи, столы и
кресла: всё белое. В белой национальной одежде, видимо, глава этого
представительства. И только женщины в чёрном. Набрал для себя небольшую
библиотечку из книжек арабских авторов: сборнички стихов, сказок, рассказов,
повести, роман. Всё это добро стояло на полках — бери не хочу. Приятно оформлены, аккуратно
напечатаны. В трамвае решил почитать рассказы. Два текста осилил: «За
свисающими занавесками», «Бред». Автор Мухсин Сулейман. Качество перевода
ужасное, но как интересна неведомая жизнь, подчинённая иным обстоятельствам и
традициям. В советское время я много покупал переводной литературы (в основном
издательства «Прогресс»), хоть и была она значительно дороже текущей
отечественной, потому что она открывала неведомый, странный мир, не близкий для
русской души (особенно мусульманский в романах афганских и иранских авторов),
но тем-то и привлекательный.
Вечером
отправляемся с Николаем Викторовичем в центр столицы взглянуть, как народ
отмечает «День города». Основные магистрали закрыты для транспорта. Вместо
машин на них месиво из людей, грохочет музыка. Тут же аттракционы: карусели,
канатка и еда, еда… Словно только ради неё сюда, почти в ночь, пришли люди, в
том числе и с малыми детьми. Не дай Бог малейшая паника, подавят друг друга
насмерть. Николай измучен толпой, шумом. Я тоже, но ведь и приехал понаблюдать,
набраться впечатлений от противного — от того, чего сам всегда избегал, сторонился.
Толпа изначально на меня, мою душу действует угнетающе. Сегодня решил
потерпеть, но хватило ненадолго.
С
Манежной площади решил немного подняться по Тверской (там странно одетые группы
развлекают людей танцами), но почти сразу вернулся назад. В толчее мука сделать
и двадцать шагов вперёд. Попытался обойти гостиницу «Москва» и выйти к Большому
театру. Удалось, но и тут те же «космические пляски» (костюмы имитируют
скафандры пилотов), причём исполнители (видно по ним) замучены: одна девушка
немного остановилась, сняла с головы несуразный колпак, но своим взглядом встретилась
с моим, и словно «догоняя» остальных, опять забилась в резких движениях, Неужто
подумала, что я какой-то проверяющий.
У Малого
театра прошли спокойнее. По Петровке вышли на Страстной бульвар, и уже оттуда в
метро — как в
спасение.
08.09. Николай
Викторович как-то между делом после завтрака прочитал с рукописи два своих
рассказа, явно биографических по сюжету, согретых теплом памяти прошлых,
прожитых лет, где была своя любовь и своя правда. Офитов читал для себя, а я
оказался невольным слушателем. И рад этому. Но вот о чём подумал (это важно,
как мне кажется, не только Николаю, но и мне, многим другим): какой
драгоценностью мы все владеем в виде собственной памяти, житейского опыта.
Однако, нет, пишем статьи, откликаясь на сиюминутные события, терзаем
негодованием себе сердца. Или сочиняем рецензии на прочитанные (необязательные)
книги. Иными словами, размениваем оставшееся время жизни на копеечные
стекляшки, тогда как в наших карманах драгоценные камни, не имеющие цены. Их мы
не достаём, не граним, не дарим людям. А протягиваем им дешёвые стекляшки,
которыми они полюбуются один день, поиграют и выбросят, не предлагая хотя бы
ещё кому-то на них посмотреть.
Заговорили
о скандале в МХТ им. М. Горького после отстранения от должности художественного
руководителя народной артистки СССР Т.В. Дорониной. Странная тенденция — на места отстранённых
приходят, на первый взгляд, просто проходимцы, так называемые экспериментаторы,
за которыми тянется шлейф неблаговидных дел и поступков. Если бы подобное случилось
один раз, всё можно было бы списать на случайность, ошибку в принятии решения
Министерством культуры РФ и Правительством Москвы. Но когда все «новаторы»
начинают из театров, куда они вступают, изгонять дух классического русского
театра, то невольно задумываешься: а не осознанный ли это злой умысел высоких
чиновников? Теперь осталось ещё Ю. Соломина из Малого театра выгнать, и всё
«патриотическое» поле в театральном столичном искусстве будет зачищено.
Вечером
в гостях у Фёдорова. Алексей приходит в себя после открытия выставки, хлопот с
этим связанных. Перед тем, как подняться в квартиру, заглянули в местную школу,
где Алексей проголосовал на выборах в Мосгордуму. Опустил бюллетень в чрево
умной машины, которая, подумав секунду, поблагодарила его искусственным женским
голосом.
Посидели
за столом, сказали друг другу добрые слова, и я начал собираться восвояси. От
«Беляево» до «Семеновской» хоть и на метро, да путь не близкий.
— Вот, наступает самый тяжёлый
момент, —
сокрушённо проговорил Алексей Степанович, и я почувствовал, как ему тяжело
вновь оставаться одному. Добрый он человек, неравнодушный, но назавтра у меня
уже намечен свой план того, что надо выполнить.
Поздний
вечер. Выхожу на площадь у метро «Семёновская». Второй день подряд киргизы
устраивают тут что-то в виде дискотеки или концерта: выставляют усилитель,
колонки, микрофон и поют, танцуют, образуя круг.
09.09. Съездил
на автостанцию (метро «Тёплый Стан»), узнал отправление автобусов в Щёкино.
Традиционно, прежде чем найти кассы, немного поплутал. Как оказалось, вышел из
метро не на той стороне улицы, к торговому центру. Сколько же огромных торговых
монстров циклопических размеров появилось в Москве (да и по всей России).
Спросил у шофёров маршрутного такси (целая очередь из этих машин выстроилась
вдоль тротуара): «Где автобус до Щёкино?» В ответ: «Не знаем, только второй
день работаем». Парни из южных республик. От них зависят жизни десятков людей,
которых они перевозят. Судя по внешнему виду, шофера — люди случайные. Только
приехали, и сразу на работу, да на износ.
На
обратном пути прочитал в газете «Слово» (№ 13 (995), 2019 г.) такую информацию:
Вопиющее
неравенство
Официальные зарплаты топ-менеджеров Российского
экологического оператора (РЭО): у руководителя в среднем выходит 2.4 млн руб. в
месяц, у его заместителя — 1.7 млн. Средняя зарплата в
России около 40 тыс. в месяц, т.е. руководитель РЭО получает ровно в 60 раз
больше средней зарплаты. Возьмём поздний СССР. Там средняя зарплата была около
200 рублей, а республиканский министр получал 800 рублей в месяц. С премиями —
максимум 1000 рублей. Или в 5 раз больше, чем средняя зарплата. Возьмём мировую
практику по зарплатам в госкомпаниях. Официальная зарплата руководителя в
государственной нефтяной компании Норвегии «Статойл» — 890
тыс. евро в год. А средняя зарплата в Норвегии — 53 тыс.
евро в год. Выходит соотношение 17:1. Близко не напоминает наше 60:1.
Чтобы не
идти по переходам, меняя линии метро, доехал до «Третьяковской» и там поднялся
наверх. Лучше дойду пешком до «Площади Революции», прямой ветки «Семёновской».
На
Большой Ордынке зашёл в храм, приложился к древней иконе Богородицы. У Малого
Москворецкого моста увидел девушку с ребёнком на руках. Кроха смотрит вперёд
внимательными, чистенькими глазками. И я вдруг ясно осознаю, что этот
человечек, когда, даст Бог, вырастет, будет жить в совсем ином окружающем мире,
чем тот, в котором живу я сейчас. Всё будет другим — и Москва и Россия, и далеко
за пределами нашей страны. Сколько всего произошло и изменилось за мой век! Мысленно
оглянешься назад, и не верится, что всё было так, как было. Представить наперёд
те изменения, что произойдут за предстоящее шестидесятилетие, невозможно. Но
они будут. И эта малышка будет им свидетель.
Да,
время стремительно меняет всё на своём пути. В Измайлово давно собирался
посмотреть церковь возле озера. Помню её с моего первого поселения в
одноимённом гостиничном комплексе после отдыха на Кубе. Ходил к ней, но
воспоминания столь смутны, расплывчаты, что теперь направился туда как впервые
с уверенностью — за
прошедшие 34 года всё должно перемениться до неузнаваемости.
Так,
вернее всего, и было. Отшумел когда-то на пустых полях знаменитый гигантский
рынок «Черкизон» (что за озером). Теперь там строят жилые дома. Как оказалось,
место, где над кронами деревьев возвышаются купола соборов, это остров. На нём
разбит замечательный, тихий парк — просто место для уединённого отдохновения.
Вдоль берега асфальтированная дорожка для прогулок, лавочки для отдыха. На одну
мы с Николаем Офитовым присели: наблюдали за работой высотных кранов на
противоположном берегу, за плавающими по водной глади утками. Потом пошли по
направлению к собору и вышли (неожиданно для меня) к некоему сооружению,
напоминающему монастырь.
Но
вначале всё-таки зашли в величественный
собор. Я приложился к образам. Храм Покрова Пресвятой Богородицы был сооружён в
1671-1679 годах зодчим Иваном Кузнечиком. Он украшен замечательными
разноцветными изразцами мастера Степана Полубеса. С двух сторон к храму
пристроены высокие корпуса Николаевской военной богодельни: Северный и Южный
солдатские корпуса. Отдельно выстроен офицерский корпус (Василий Небольсин,
1860-е гг.). За храмом массивная Мостовая башня (1671-1679) построена артелью
костромских каменщиков по указу царя Алексея Михайловича. Когда-то она
примыкала к каменному мосту, который не сохранился, да и берег сейчас довольно
далеко от этого места — в
нескольких десятках метров. В интернете после я нашёл гравюру Ивана Зубова
1720-х годов «Измайлово. Отъезд императора Петра II на соколиную охоту», на которой изображён тот
самый каменный мост над озером. Он, действительно, большой, в четырнадцать арок
и на острове соединяется именно с башней. Только через неё проезжали к
Государеву двору, царской вотчине.
Обошли
мы внутри стен всю территорию. Один из главных периодов истории этого места
связан с именем Петра Великого. В детстве и отрочестве он проводил здесь много
времени (а, по некоторым данным, и рождён был здесь). Приведу небольшую
выдержку с сайта «Царской вотчины»:
«В одном из амбаров измайловского Льняного
двора будущий император обнаружил деревянный ботик "Святой Николай",
когда-то привезённый англичанами в подарок Алексею Михайловичу; ботик живо его
заинтересовал и, пробудив интерес Петра к морскому делу, вошёл в историю как "дедушка
русского флота". При Петре I Измайлово стало ареной его потешных боёв
между Измайловским, Преображенским и Семёновским полками, в ходе которых он
тренировался в военном мастерстве...
Впоследствии усадьба использовалась
российскими императорами как увеселительная (при Анне Иоанновне, например,
здесь появился зверинец территорией 110 гектаров с обезьянами, львами и
тиграми), но в остальном стала приходить в упадок. Царский дворец и мост к
Мостовой башне разобрали из-за ветхости, большие разрушения принесла Отечественная
война 1812 года: французы вырубили часть садов на дрова и уничтожили ряд
построек. После войны имение стали сокращать: Виноградный сад был продан в
частные руки, зверинец — ликвидирован.
Возрождение Измайлова в новом качестве произошло при Николае I, который в
1838 году подписал указ об организации на территории усадьбы Измайловской
военной богадельни для ухода за ветеранами Отечественной войны. Строительство
заняло около 10 лет; проектом руководил архитектор Константин Тон: к
сохранявшимся Передним и Задним въездным воротам бывшего Государева двора
вместо ограды пристроили новые служебные корпуса, сформировав из них замкнутое
каре со внутренним двором, а к Покровскому храму были пристроены 3 жилых
корпуса для солдат и офицеров. Главный въезд на территорию богадельни украсили
Чугунные ворота. Проект Тона вызвал споры и критику из-за реконструкции храма,
однако, императору результат понравился. В 1950-1960-х по проекту архитектора
Михаила Быковского богадельня была немного обновлена: были достроены новые
корпуса, между Передними воротами и Покровским храмом появился
"Львиный" фонтан, а некоторые исторические здания отреставрировали.
Территория бывшей царской вотчины за пределами Измайловского острова в то же
время превращалась в рабочий пригород Москвы».
После того, как всё это узнал, как
странно было читать на стенах «Царской вотчины» современные адресные указатели:
«Городок имени Баумана». Понятно, что это отголоски революционной жизни.
10.09. Отправляюсь
в Щёкино. Пока ждал посадки в автобус, наблюдал за дракой скворцов из-за
большого куска булки совсем рядом со скамейкой, на которой сижу. Затем один и
вовсе взлетел, сел рядом, совершенно не обращая на меня внимания,
сосредоточенно вертит головой в разные стороны, что-то высматривает. А я
рассматриваю его оперение, грудку в белых, словно специально нарисованных
крапинках. Скворцы, разинув клювики, верещат, взлетают невысоко над землёй,
бьются грудками, стараются друг друга клюнуть, а этот устроился у меня под
боком и наблюдает. А я читаю в книге Юрия Петухова «О, Америка! Записки
русского путешественника» (Москва, «Метагалактика», 2001) такие его
размышления: «Интересно, какие народы будут жить в России, в Москве через
пятьсот, тысячу лети после нас? И вспомнят ли они про нас, русских?! Скорее
всего, азербайджанцы и вообще, тюрки, они меньше пьют, меньше вырождаются, они
переживут нас и выживут нас, это генетика, это природа… ну а если и вспомнят,
то понятно, в каком ключе…»
Книжку
взял у Николая Викторовича в дорогу. Не скажу, что содержание её меня затягивает,
подготовлена к изданию она довольно небрежно (это раздражает), но видно, что по
характеру автор её непрост.
Объявлена
посадка. Устроился в автобусном кресле. Тронулись. Выезд из столицы долог. Хотя
мы где-то на окраине города, но за окном всё новостройки. Застраивается и
застраивается пространство жилыми домами — сверхвысотными, близко расположенными друг к
другу, плотно. Так и хочется сказать: «утрамбовано» застраиваются. Подумал: а
ведь сюда ехать от Садового кольца практически столько же времени, как мне на
«Ласточке» от Нижнего Новгорода. И чем будут заниматься все эти люди, что
поселятся здесь? Какой работой займут себя? Чем-то абсурдным и жизнеразрушающим
веет от этих, не имеющих предела, строек. Этой индустрии получения сиюминутной
прибыли (в историческом понимании), а что дальше?
Путь мой
оказался неутомительным. Сергей Овчинников несколько раз звонил, беспокоился.
Встретил
меня городок жарой. Устроившись в гостинице, сразу отправились в Ясную Поляну.
Проехали мимо «вечного огня», первого в стране, так утверждает Сергей. Бродили
по владениям графа Толстого, разговаривали. Овчинников подарил альманах «Тула»,
где опубликовано окончание моего «Кольки». Этот герой почему-то особенно
заинтересовал Сергея. После отдыха в гостинице, в этот день вечером успели ещё
съездить за отцом Овчинникова в близлежащую деревню. По дороге Сергей
рассказал, что здесь недавно сбили оленя. Мёртвое животное лежало на обочине.
Удивительно.
11.09. Утром,
выйдя из гостиницы, любовался тем, как кто-то запустил в небо голубей (я в
городе уже видел во дворе пятиэтажного дома голубятню), и они стаей кружили над
одним местом быстро, стремительно. Некоторые притормаживали (и их трепыхание
чем-то напоминало полёт бабочки), кувыркались и пускались вдогонку за
остальными. С далёкого детства не видел я ничего подобного.
Посещение
мемориального и природного заповедника «Спасское-Лутовиново» оставило
незабываемое впечатление. Уже сама дорога среди перелесков, окрашенных ранней
осенью, настраивала на особый душевный лад. Территория музея-заповедника
оказалась большой, под стать толстовской «Ясной Поляне». Повезло с
экскурсоводом (на территорию без этого не попасть) Еленой — умна, хорошо разбирается в
теме, естественна (без всякого фальшивого артистизма) в рассказе о доме и
усадьбе Тургенева, его жизни. Хорошо, как собеседник, а не заучивший текст
сотрудник, размышляет об общении будущего писателя с отцом, матерью, позже с
незаконнорождённой дочерью.
В доме
много мемориальных вещей, вплоть до письменного стола Ивана Сергеевича. Парк
стар, ухожен. Вековые липы (несмотря на варварство во время Великой
Отечественной войны, когда немцы многое вырубили, уничтожили) посажены ещё
хозяином имения, затем самим писателем. Особая статья дуб, посаженный Иваном
Сергеевичем, и сейчас зеленеет, в стволе широк, мощь в нём. Умирая в далёкой
Европе, писатель и с ним прощался (заочно). Аллеи старых лип завораживают
красотой и памятью иной эпохи. Обошли по тропинке и по дамбе вокруг довольно
большого пруда, мимо ещё одного древнего дуба.
Не
насмотришься всем этим, воздухом не надышишься. А ещё спокойные, вдумчивые
разговоры с Овчинниковым. Просто праздник для души. Я уже понимаю, что поездка
особой памятью сохранится в душе.
На
обратном пути остановка в городе Чернь. У Сергея встреча с пациентом, нужна
консультация. Я вышел из машины, прошёл к мемориалу 3-ей танковой армии (башни
от танка, пушки). Путь армии: Тула — Берлин — Прага. Прочитал на мемориальной доске: из
Черни (наверно, из района) ушло на фронт 14 300 человек. Более 8 тысяч
человек не вернулось. Страшные цифры, немыслимая трагедия. И ведь так почти по
всей русской земле. В основе своей молодые, сильные ушли и погибли, ни детей не
родили, ни домов не построили, ни садов не насадили.
Вернувшись
к гостинице, вновь увидел в небе стаю голубей. Птицы поднялись высоко и не
кружили (как те, что утром летали намного ниже). Позже, рядом во дворе прошёл
мимо другой голубятни, где птицы сидят, не выказывая никакого желания к полёту.
Лениво, но с любопытством выглядывали из отверстий своего деревянного домика в
затянутое сеткой пространство — и
только.
Вечером,
перед сном в книге Юрия Петухова (стр. 99-100) цитата из О. Бисмарка: «Мы
должны радоваться, когда при нашем положении и историческом развитии мы
встречаем в Европе державы, с которыми у нас нет никаких конкурирующих
интересов в политической области, и к таким державам по сей день относится
Россия. С Францией мы никогда не будем жить в мире, с Россией у нас никогда не
будет необходимости воевать, если только либеральные глупости не извратят
положение» (взято из «Мысли и воспоминания», 1940, т.2, с. 163).
Мы
знаем, что произошло уже через год.
12.09. День
моего возвращения в Москву через Тулу. Есть время посмотреть и этот город. Он
оставляет впечатление ухоженности, опрятности. Годы разрухи, видимо, пережиты
окончательно. Теперь тротуары вычищены, фасады многих зданий обновлены,
покрашены. Только жаль, что даже в центре почти не осталось образцов
архитектуры прошлого времени, даже ХIХ века.
Пока
ехали в областной центр, говорили о непростой судьбе врачей. Сергей рассказал,
что многие гинекологи, делающие аборты, затем жестоко за это расплачиваются
(разрушаются их семьи, дети становятся алкоголиками, наркоманами, болеют). Во
врачебной профессиональной среде преобладает цинизм. Но это у неверующих людей.
Верующие находят для больных добрые слова, поддерживают, сочувствуют. Циники же
разрушают свою духовную сущность. Хотя объясняют своё равнодушие тем, что
невозможно все страдания, которые видишь в больнице, принимать на себя. Тут
есть своя доля правды, свой рационализм. И всё-таки того высшего, что должно
всегда жить в человеке, профессиональные сложности убивать, заглушать не
должны. Так я чувствую.
Вроде бы
убедил я Овчинникова отвезти в Москву, в «Ленинку» по одному экземпляру за все
прошедшие годы выпущенные им альманахи «Тула». В Российской государственной
библиотеке они будут доступны и сегодняшним, и будущим читателям. То же бы надо
сделать и в библиотеку Патриархии РПЦ, а ПДФ-файлы отправить на сайт
«Журнальный мир».
Рассказал
Сергей, что Лев Аннинский издал хронику своего рода в шести томах тиражом в 50
экземпляров. «Достаточно для близких людей. Это только им предназначено».
(Приехав домой, в интернете я нашёл интервью с критиком, посвящённое
«Родословию». Вот что пишет сам Лев Александрович в автобиографии: «Думаю,
наиболее значимо из всего написанного мною — тринадцатитомное «Родословие», составленное
для моих дочерей и не предназначенное для печати. Там — жизнеописание моего отца и,
соответственно, моих дедов-прадедов; запись рассказов моей матери и её сестёр;
и точно такая же композиция, записанная со слов моей жены, — о её предках».)
В Туле
первым делом зашли в собор в центре города. Приложились к мощам местночтимого
святого. Кремль вычищен, устроена набережная за ним. Его территория небольшая,
стены и башни невысоки. Остаток времени провели в парке, на скамейке, в тени
спасаясь от жаркого солнца. С теплом в сердце распрощались на автостанции.
Вечером
в Москве пошёл прогуляться. Доехал до «Кропоткинской». По Патриаршему мосту у
Храма Христа Спасителя перешёл на Болотную набережную. Хотел посмотреть на
памятник Петру I, но тут
к нему не подойти, всё загорожено охраняемым забором. На стрелке какой-то дом,
ресторан… Вновь вернулся к мосту. Перешёл на Якиманскую набережную. Она теперь
полностью пешеходная. Вот по ней и подошёл поближе к громаде-памятнику. Но — темно, рассмотреть его
хорошенько не получилось. Зато побродил вместе с гуляющей толпой по новой
прогулочной зоне, послушал уличных музыкантов. А дальше до Болотной площади, по
набережной на Красную площадь и в метро.
Внешняя
праздность Москвы не оставляет в сердце лёгкости, даже напротив…
13.09. На
этот раз я наметил побывать в столице сразу в нескольких монастырях, там, куда
либо заходил очень давно, либо и вовсе не видел.
В
Новодевичьем и некрополе возле него побродили с Офитовым ещё до моей поездки в
Щёкино. Сегодня наметил Даниловский. Там я бывал несколько раз, но теперь
захотелось окунуться в своё прошлое, потревожить в себе ностальгические
чувства: всё-таки десять лет в частной человеческой жизни, это большой срок. Но
вначале нужно сделать всё необходимое в Российской государственной библиотеке,
в Союзе писателей России. Кстати, на Комсомольском проспекте купил старый номер
газеты «Слово» с моим предисловием к венку сонетов Альпидовского. Думаю, для Андрея
эта публикация будет нужна.
В
Даниловский попал только к концу дня. Тихо и хорошо за монастырскими стенами.
Обошёл всё, многое вспомнил, совсем чуть постоял на службе, затем на месте
захоронения Н.В. Гоголя. Быстро темнеет. Осень. И на душе осень — что-то спокойное,
умиротворённое, тихое. Не хочется никуда спешить, а идти тихо, словно этой
спокойной поступью ты растягиваешь свой жизненный срок.
14.09. Донской
монастырь то место в Москве, в котором не был никогда.
В метро,
будто искушение какое-то, прочитал в книге Юрия Петухова (так в поездках всю её
и осилил): «А у нас нынешних есть только храмы, в которых, похоже, никаких
богов не осталось, только позолота, угар свечей, ладан и смирение… Наши храмы
выше. Но Бог ещё выше. Он не помещается в наших храмах». Корябнуло это
высказывание писателя. Но подумал: «Не дано нам знать, где Бог. Много в церквах
административного, но для Бога это не преграда. Он там, где наша душа живая,
открытая, готовая к любви и жажде правды».
Дошёл от
«Шаболовки» до высоких монастырских стен. Там вдоль дорожки ругаются две
женщины за место для прошения подаяния. Одна (у неё какое-то заболевание кожи)
прогоняет другую (обзывает цыганкой и обличает её в притворстве), с вывернутыми
ступнями, при этом обе в самых скверных выражениях не сдержанны. Далее стоит
сильно подвыпивший мужик неблагополучной наружности. В левой пластмассовый
стаканчик; в правой, которой он совершает нечто вроде крестного знамения,
дымится сигарета. Тут же на лавочке пьяная компания подобных. Ну как тут не подумать
об искушении.
А народ
всё идёт и идёт в монастырь. Внутри даже широкий тротуар разделён надвое
металлическим заграждением, вдоль которого стоят курсанты или
солдаты-призывники, так и не понял. Это удивило (опять какие-то ограничения для
посетителей), но когда поднялся в собор, то понял, почему предупредительные
разграничения на вход и выход. В монастырь привезли ковчег с частицей мощей
святителя Луки (Войно-Ясенецкого). Встал и я в небольшую очередь. Хотя и
небольшая, а двигалась медленно, и меня всё подмывало из неё уйти. Но достоял
до конца, приложился и к иконе Богородицы (святыне монастыря) подошёл.
Полученную маленькую бумажную иконку святого спрятал в обложку паспорта. Теперь
в поездках она всегда будет со мной.
Некрополь
монастыря в советское время не был нарушен, разграблен. Тут история нашего
Отечества, в славных её представителях, чей прах покоится в московской земле.
Как нигде в этом месте ощущается непрерывная связь времён. Долго и не торопясь
я ходил мимо могил, надгробий. Рассмотрел остатки каменных горельефов, что
удалось сохранить во время разрушения Храма Христа Спасителя. Теперь они
восстановлены на возрождённом соборе в бронзе.
Набрёл
на захоронение А.И. Солженицына. Нет у этого захоронения ажиотажа (в отличии от
прессы, «общественного звучания») — ни цветов, ни поминальных свечей. Ощущается
(уже) что-то вроде забвения, занесение временем (да и пылью, песочком,
нанесённым ветром, непотревоженным подошвами паломников, почитателей творчества
писателя). Хотя древний погост (некрополь формировался на протяжении XVI-XIX веков)
всех приютил и уровнял: философов, архитекторов, писателей и поэтов,
потомственных дворян и представителей купеческих фамилий…
На
Курском вокзале прощались с Офитовым и Фёдоровым. Алексей Степанович принёс в
сумке коньяк, всякую закуску (сыр, колбасу, апельсин), стаканчики — подготовился одним словом.
Выпивая неспешно в отдаленном зале ожидания, мы словно прощались и с его выставкой, и с изданной книгой… Со всем
тем, с чего началось это мое довольно долгое и насыщенное впечатлениями
путешествие. После у вагона я братски обнял и Николая, и Алексея, добрых моих
друзей в стольном граде Москве.
15
сентября
В
Саудовской Аравии атака беспилотными дронами нефтеперерабатывающих комплексов.
Ущерб огромен. Два завода у месторождений горят. Добыча нефти в стране разом
упала вдвое. Таковы реалии современной войны, совершенно иные, чем ещё
десять-пятнадцать лет назад. Новые технологии несут в себе новые угрозы.
Ответственность за атаку взяли на себя повстанцы из Йемена (Саудовская Аравия
долго время бомбит эту страну, сравнивая её с землёй). Но арабы и власти США
обвиняют в причастности к атаке иранцев. Всё движется в регионе к большой войне
(если ещё вспомнить атакованные и подожжённые огромные танкеры в Персидском
заливе). Но ведь кто-то всё это планирует, разрабатывает, осуществляет. К тому
же по похожему сценарию атаки на башни торгового центра в Америке.
17
сентября
Когда был в Туле, Сергей Овчинников рассказал о
лечебных свойствах настойки из плодов каштана. Он рекомендовал этот препарат
пациентам, и эффект превзошёл все ожидания, особенно в нормализации давления.
Зная, что каштаны растут в Ботаническом саду нашего госуниверситета, поехал в
Щербинки. От проспекта Гагарина много прошёл лишнего, в окружную, зато увидел,
что на месте большой когда-то военной части инженерных войск сейчас стоят
высотки жилого комплекса, торговый центр, стоянки для автомобилей. Как же
быстро всё меняется. В последний раз, когда я приезжал в сад, в него можно было
войти из любого места, ограждающий его забор большей частью был разрушен.
Сейчас ограждение восстановлено. Аккуратная металлическая решётка прикреплена к
каменным столбам. Так и подумалось: не возникло бы проблем с посещением. И
точно: охранник, как и все типы этой породы, стал, ссылаясь на какое-то
распоряжение, меня удерживать. Я почти уже ушёл, упрекнув его в рабском
следовании чужим указаниям, да и вообще высказав ему несколько недоброжелательных
слов, но отойдя метров двадцать, остановился. Столько времени убить зря из-за
человека, как сторожевая собака сидящего в будке, и выполняющего только одну
задачу — не пускать.
Вернулся вновь к воротам, и, не обращая на охранника
внимания, пошёл к административному зданию. Он следовал за мной, требовал
вернуться, выйти за территорию, выкрикивал что-то оскорбительное, но не
приближался. Войдя в служебное помещение, в первом же кабинете я представился,
показал удостоверение и высказал просьбу насчёт нескольких орехов каштана.
Охранник из-за моей спины жаловался, что я самовольно прошёл и его не слушаюсь,
но на него, как мне показалось, никто не обратил внимание. Девушка начала
искать специалиста-дендролога, который бы по этому «важнейшему» делу принял решение. Наконец, нашли. Я вышел
на улицу.
— Это вы за каштанами? — послышался женский голос.
— Я.
— Вам для лечебных целей или для посадки? — спросила
она, проходя мимо походкой занятого человека.
— Для лечебных.
— Если для посадки, то дала бы пророщены, с корешками.
Я опять попытался представиться, но женщину это
нисколько не заинтересовало. Она только что возилась в земле, руки в перчатках.
Провела меня к знакомой аллее в пяти шагах от здания конторы.
— Берите, и чем больше — тем лучше. Замучилась с ними.
Раньше их подмораживало, и они, не прорастая, погибали. А теперь приходится
каждую весну удалять.
— Значит, сильно изменился климат?
— Ещё как! Я больше тридцати лет здесь работаю.
Растения, которые раньше выращивали в оранжерее, теперь свободно себя чувствуют
в открытом грунте.
— Спасибо, я возьму орехов пятнадцать.
— Я же сказала — чем больше, тем лучше, — ответила мне
женщина, спеша вернуться к своим занятиям, при этом прикрикнула на выглянувшего
из конуры пса, чтобы сидел тихо.
Он и сидел, лениво посматривая, как я собираю
коричневые прохладные и скользкие плоды в целлофановый пакетик.
Уходя из Ботанического сада, я отметил про себя, что и
из будки у ворот уже никто не выскочил и не…
А проходя небольшую лесопосадку у школы, впервые
увидел, как хозяин выгуливает большого пса, который шёл только передними
лапами, а туловище и задние лапы лежали на коляске, сооружённой из двух
велосипедных колёс.
Видимо, хороший пёс. Хозяин его бережёт, продлевает
дни жизни.
В который раз удивляюсь, как мало людей, способных
взять на себя ответственность в принятии даже самого пустякового решения.
И разве власть, какой бы она не была, в этом виновата?
20
сентября
Несколько
звонков по поводу прошедшей моей передачи на «Радио России. Нижний Новгород».
Эфир был 16.09.2019 г. Конечно же, его не слышал. Но так как впервые пошли
отклики на мои радио-высказывания, решил найти передачу в интернете. Да,
разговор с Натальей Михайловой получился живой, но каких-то особых открытий он
не содержит. Просто мы отвыкли от серьёзного обсуждения назревших проблем в
русской литературе: от её движения к читателю до мата на страницах книг.
В
информационном пространстве России продолжают много говорить, размышлять (что
же это такое было?) о ракетном ударе по нефтеперерабатывающей структуре Саудовской
Аравии. Йеменские хуситы взяли ответственность за атаку на себя, но это мало
кого убедило. 20 крылатых ракет (предполагается) с Севера обрушились на арабов.
Так они утверждают, показывая обломки двух вроде бы ими сбитых. Они похожи на
ракеты иранского производства, но эта страна своё участие в атаке отрицает.
Хотя по образцу их оружия хуситы, возможно, могли создать своё. Но были ещё и
беспилотные аппараты (подобные атаки дронами уже несколько раз без потерь
отбили ПВО российской базы в Сириии, уничтожив несколько десятков подобных
дронов).
США
считают, что ракеты запустил Иран с территории Ирака. Но всё больше и больше
возникает других недоразумений: на севере Саудовской Аравии, именно чтобы
сдержать атаку Ирана, размещены 88 установок ПВО американского производства (в
том числе новейшие системы); в этом регионе несколько крупнейших военных баз
США; в акватории Персидского залива несут службу 3 эсминца США с сотней
противовоздушных ракет… И все они пропустили удар по важнейшим объектам
нефтеперерабатывающей инфраструктуры, не смогли его отразить.
Впервые
за многие месяцы позвонил художник Николай Павлович Мидов. Собрал он вместе все
свои дневники-блокноты («какие-то полностью заполненные, какие-то наполовину»)
и хотел бы это передать в фонд «Вертикали. ХХI век» областного архива.
Не
первый раз мы об этом говорим, и я вновь подтвердил готовность всё это сделать.
В дневниках Мидова, самим им изготовленных, переплетённых, с хорошей бумагой
внутри, есть его записи-размышления, есть зарисовки (текстовые) и рисунки,
наброски карандашом, ручкой, тушью.
Николай
Павлович всё благодарил и благодарил за память о нём.
— Да как же забуду, когда ваша
картина у меня каждый день перед глазами — стоит дома войти в комнату, где работаю, так и
смотрю на подаренную «Великий Враг. Предрассветное».
Сейчас
Мидов с Г.А. Скотиной работают («по благословению из Лавры») над большой
картиной. На холсте пытаются изобразить Рай: кажется, об этом мне говорил о.
Евгений Юшков.
22
сентября
В почте
короткое письмо от Марины Викторовны Коняевой. В нём ссылка, по которой можно
посмотреть фильм о Николае Михайловиче: «Русская судьба», автор Наталья
Цуканова. Посмотрел его не откладывая с тихой грустью в сердце. Кто-то из
вспоминающих Коняева сказал, что ему были интересны люди. Это точное замечание.
Я, как мне показалось, тоже его чем-то заинтересовал, как некий новый персонаж.
Тут сказался въедливый писательский ум, наблюдательность. Потому, видимо, и
написал, издал так много, за последние 25 лет более 150 вышедших книг (новых и
переизданных) тиражом 1 200 000 экземпляров.
В фильме
два рассказа о снах. Первый передаёт Коняева по одной из последних записей
Николая Михайловича в блокноте. Ему приснился родительский дом за несколько
дней до операции. В этом сне Николай испытал какой-то страх, ужас. «Никогда
родительский дом не был так похож на гроб, опускаемый в могилу», — после записал он.
Второй
сон (свой) рассказал Анатолий Степанов, который он увидел накануне сороковин
Николая Михайловича. «На паперти Александро-Невской Лавры он был весь белый:
борода абсолютно белая и в какой-то белой одежде. Я спросил Николая: «Ну, как
ты?» И он мне ответил: «Всё хорошо. Поначалу тяжело было, а сейчас всё хорошо».
23
сентября
В
новостях показали сюжет о необычной болезни у девушки (22 года) из небольшого села
в Армении. У неё вдруг в глазах под нижним веком начали образовываться,
возникать довольно крупные прозрачные кристаллы, напоминающие то ли стекло, то
ли какой-то минерал — это в
сюжете не уточнили, но продемонстрировали, оттянув вниз нижнее веко, как оттуда
выпадают два прозрачных камешка. Это причиняет бедняжке невыносимую боль, но
местные врачи поначалу отказывались в подобное верить, а теперь не могут
происходящее объяснить. На столе перед девушкой целая чашка выпавших
(удалённых) из глаза кристаллов.
Вспомнился
другой сюжет, и тоже из Армении, как у женщины из незаживающей раны на руке
начали выходить древесные иглы наподобие кактусовых или терновых.
24
сентября Горбатовка
В
электричке в газете «Завтра» (очень редко она попадается мне в руки) прочитал
то ли высказывание, то ли анекдот: «Если у тебя есть личный самолёт, но в
детстве не было велосипеда, то всё равно — у тебя в детстве не было велосипеда».
А ведь
какая жестокая правда в этих нескольких словах.
27
сентября
По моему
приглашению в Нижний Новгород приехал В.А. Бахревский. Встречали его на
Московском вокзале с Виктором Сидоровым. Вышел Владислав Анатольевич из вагона
с клюшечкой. Сопровождает его женщина, поэт из Петушков, Воробьёва. Приехали в
Союз писателей, после прогулялись по Верхневолжской набережной почти до
трамплина, затем в квартиру, одолженную для гостей Ярославом Кауровым.
В три
часа дня началось наше выступление в Горьковском (читальном) зале областной библиотеки.
В рамках программы «Фестиваля Нижегородской книги», кроме журнала, рассказал я
о своих книгах, вышедших в этом году. Станислав Смирнов представил
политико-краеведческие книги, им подготовленные и выпущенные. Бахревский снял
со стенда свои книги (библиотекари подготовили выставку наших произведений) и
поведал о собственной творческой биографии, а она у него большая,
разнообразная, от стихов и повестей для детей до большущих исторических
романов. Сопровождающая его поэтесса (как я понял, хоть и закончила
Литературный институт им. М. Горького, но на жизнь зарабатывает в некой
распивочной, буфет для почти нищих алкоголиков у себя во Владимирской области)
читала стихи, закончив о жизни-смерти таракана (тут быт и всё прочее описано со
знанием дела), которые были встречены слушателями довольно прохладно. Не совсем
к месту это прозвучало, не в тех стенах. Впрочем, не вина в этом Воробьёвой,
настоял Бахревский.
Затем выступали заслуженный
артист РФ А.В. Мюрисеп, как всегда талантливо и артистично читавший произведения А.С. Пушкина, поэт Андрей Альпидовский, с благодарностью говоривший о журнале «Вертикаль. ХХI век».
Немногим
более двух часов говорили. У меня создалось впечатление, что всё удалось.
Вечером
знакомил гостей с Ярославом Кауровым до десяти часов, с соответствующими
разговорами и чтением стихов, демонстрацией Ярославом Валерьевичем своей
коллекции «холодного оружия», что используется в постановках их с Тремасовым
«Театра поэтов».
Окончание следует
28
сентября
Вновь
все собрались в Союзе писателей. Пока мы с Евгением Галкиным просматривали
составленный им именной указатель к книге «Искры потухающих костров. Под
далёким небом», попросил Сидорова свозить гостей в Благовещенский монастырь.
Немногим позже подошёл и А.М. Коломиец. После вместе отправились в Вознесенский
Печерский мужской монастырь, который обошли по кругу. Хорош, украшен цветами,
ухоженным садом монастырский двор. Аллея с бюстами государей русских не
восхитила. Будто есть в этом не что-то исторически и эстетически значимое, а
бутафорское. Стоят в два ряда тесно, друг против друга бюсты, словно кем-то
выполненная казённая формальность. Надо бы тут всё ещё раз продумать,
использовать находящееся рядом большое свободное пространство, придать нужной
задумке историческое величие, значимость. Ведь эти люди какую державу
сотворили, а их, как провинившихся солдат, в один строй…
Владимир
Чугунов проводит на книжном фестивале в областной библиотеке свою творческую
встречу в комнате, где продаются книги издательства «Родное пепелище». Попросил
приехать. Вот мы впятером и заявились. В этот раз мне не пришлось много
говорить, но что-то и о книгах отца Владимира, и о его публикациях в
«Вертикали. ХХI век» я
отметил. Упомянули (оба) и о моей книге «Лестница». Пролистал, пока говорил
Чугунов, четыре его книги, вышедших в Италии в переводе на итальянский. Хорошо
изданы, на удобной для чтения бумаге: желтоватой, плотной, приятной наощупь. На
четвёртой странице обложки внизу указана цена в евро.
А.В.
Мюрисеп звал посмотреть постановку в небольшом театре на ул. Рождественской.
Отказался, устал я что-то. А позавчера пропустил его премьеру в театре драмы.
В
новостях опять о девушке, у которой под веком образуются кристаллы (встречаются
и зелёные, и чёрные). Корреспонденту она рассказала, что два месяца назад со
шкафа упала и разбилась дешевая ваза для цветов (дом сельский, бедный, у неё
сынишка маленький, жмётся к матери), и тогда ей показалось, что в глаз попал
осколок. Вот с тех пор она и плачет осколками стекла (привезённые кристаллы в
лабораторию подтвердили, что это обыкновенное промышленное стекло). Врачи
девушку обвиняют в шарлатанстве. Но тут не выстраивается никакая логика. Да и
как ей засовывать под веко стекло, когда весь процесс возникновения кристалла и
его выемки корреспондент НТВ зафиксировал на видеокамеру. Бедняжка мучается,
плачет, просит о помощи.
Что же
это такое, нечто необъяснимое, или, действительно, изощрённый обман (в который
поверить труднее всего, во всяком случае, мне).
29
сентября
Ещё раз
вычитал и поправил текст рассказа «Шумело море». Из того хаоса и разочарования,
которые меня так мучили во время написания рукописи и затем перепечатки её на
компьютере, теперь появилась в произведении некая стройность, облекшаяся в
художественную плоть. Уже можно сказать, что рассказ состоялся. Но встаёт
другой вопрос: кому его можно показать, предложить к публикации. Конечно:
чёткости, «округлости» сюжета не достигнуто. Но по чувству, как мне кажется, он
внятен, логичен, в нем получилось затронуть главные точки (нравственные,
духовные) современного мужчины.
Идя по
Волжской набережной (наконец-то день более-менее спокойный, относительно
тёплый, без ветра и дождя), вспомнил недавний разговор в Управлении юстиции,
когда принимающий меня специалист, девушка, захотела выйти из кабинета, чтобы
проконсультироваться с начальником по поводу моих возражений на их претензию, и
предложила мне подождать её в пустом кабинете.
— Нет уж, — возразил я, — пропадёт со стола какая-то
бумага, и будете думать, что я виноват.
— У нас ведётся
видеонаблюдение, —
смутившись, ответила она.
На
железнодорожном вокзале, чтобы пройти к электричке, нужно перед «рамкой»
вывернуть карманы и просветить в аппарате сумку. Даже входя на территорию
организованной сельскохозяйственной ярмарки на площади Минина и Пожарского,
необходимо открыть сумку, чтобы посторонние люди в чёрной униформе в неё
заглянули, проверили её содержимое. От всего этого и стыдно, и противно, и
горько. Понимаю, что повторяюсь. Писал уже об этом, но внутренне невозможно с
происходящим смириться. Потому что спрашиваешь себя (невольно) — что же дальше?
В
пятничном номере «Коммерсанта» на странице регионального выпуска «Приволжье», в
рубрике «Розыск» прочитал новость о Николае Копылове (когда-то мы знали друг
друга, затем вместе работали, я бывал в двух его квартирах: на улице
Добролюбова и у Чёрного пруда): «Осуждённый на восемь лет заключения и выплату
30 млн рублей штрафа бывший руководитель «Профстрой-НН» Николай Копылов,
который в августе не явился на оглашение приговора, объявлен в розыск…
Предприниматель скрылся…»
Ох уж
эта поговорка, что от тюрьмы и от сумы – не зарекайся.
30
сентября
Ну вот,
опять дождь, холод. Бахревский уезжает домой дневным поездом. Перед вокзалом
решили ещё что-то посмотреть в городе и потому заехали ко мне в Союз писателей.
Повёл их с Воробьёвой к Рождественской церкви, решил показать в ней чудесный
иконостас, коим сам всякий раз восхищаюсь. Владислав Анатольевич шагает
медленно, опираясь на клюшку. Останавливается через каждые тридцать-пятьдесят
шагов, садится на то, что для этого подойдёт, чтобы снять напряжение со спины.
В церкви
пустынно. Лишь продавщица в лавке (это место освещено электрической лампочкой)
да пожилая сухонькая женщина, одетая будто бы по-монашески, сидящая на
деревянной скамейке со спинкой. Увидев меня, первым вошедшего в трапезную,
встала и включила свет.
Горят
редкие свечи на подсвечниках у икон. Тихо. Перед Царскими вратами на аналое
большой крест. К нему и приложился. Постоял в тишине, вспоминая и своё
причастие в этом храме, и (уж совсем давно) первое его посещение как музея –
вот уж восхищение-то было от увиденного резного, блещущего золотом иконостаса.
Интересно, а зачем нас, школьников, сюда приводили?
Мои
спутники подошли, стали рассматривать большие иконы у солеи. Бахревский, как и
я, поцеловал крест. Со спутницей добавили они свечей на подсвечниках. Я их
оставил и перешёл к красиво и дорого оформленному ковчежку с частичкой мощей
Николая Чудотворца. Просил у святого защиты и исцеления своим родным и близким.
Вернувшись
из храма, выстроенного в XVII — начале XVIII веков,
долго говорили о жизни в литературе (и нашей, и знакомых писателей). У
Владислава Анатольевича всё почти изначально в этом смысле складывалось удачно:
быстрые публикации, быстрые книжки в «Детской литературе», работа в столичных
литературных изданиях. У меня всё намного тернистее, запутаннее.
Вскорости
подошло время отправляться к поезду. Вызвали такси. Придётся ли ещё повидаться — Бог весть. Случайно в
Пятигорске возобновилось наше знакомство. Так же случайно оно может и
оборваться — уже
навсегда.
Читаю
большое интервью министра иностранных дел РФ Лаврова («Коммерсантъ», 26
сентября 2019 г.), в котором Сергей Викторович неожиданно вспоминает, что И.В.
Сталин, «когда обсуждалось создание ООН… предложил, чтобы она разместилась в
Сочи». Какой любопытный факт. И как бы многое могло измениться, получись у
Иосифа Виссарионовича воплотить задуманное в жизнь.
Комментарии
Отправить комментарий