Михаил ПОПОВ. ПСЕВДОШЕКСПИРОВСКИЕ СОНЕТЫ – 4. Журнал «Вертикаль. ХХI век», 2025 г.

 

 

 

 

Попов Михаил Михайлович. Родился в Харькове в 1957 г. Окончил Литературный институт им. М. Горького. Автор многих книг прозы – романы, сборники повестей и рассказов, а также сборников стихов. Лауреат престижных литературных премий. Произведения переводились на китайский, французский, английский, немецкий, арабский, латышский языки. Неоднократно экранизировались. Заместитель главного редактора журнала «Москва», секретарь Союза писателей России, доцент Литературного института им. А.М. Горького. Живёт в Москве.

 

ПСЕВДОШЕКСПИРОВСКИЕ СОНЕТЫ – 4

 

***

 

Мне рассказал высокий суфий,

Что мрак не мрак, и день не день.

Что спящий много лет Везувий

Лишь тень наводит на плетень.

 

Что мир вообще подобен воши,

Что вошь, конечно, не эмир,

Что умный рано или позже

Оставит суетливый мир.

 

Речь не должна кончаться точкой,

И разговор быть внятен всем,

Я отвечаю каждой почкой,

Я за, совсем и насовсем.

 

Не спец в суфизме вообще-то,

Доступное нам в мире тщетно.

 

***

 

Чужие вышли на свободу,

И что нам делать, как нам быть,

Иль лезть в огонь не зная броду,

Или по водам тихо плыть.

 

Чужие, кто они такие?

Чем отличаются от нас.

Они как фрукты, только киви,

Иль хищники, сожрут нас враз.

 

А мы-то сами что за люди,

Зачем чужих боимся мы,

Мы сами им чужды по сути,

Несовершенные умы.

 

Чужие тоже ксенофобы,

Ну что ж, мы идиоты обы.

 

***

 

Я верил тиграм и собакам,

Воронам меньше и котам,

Не скоро я оденусь мраком,

Кому я буду верен «там»!

 

Быть может «там» в горах угрюмых,

Найдется кто-то, кто как я,

В похожих погрязает думах,

Здесь на краю небытия.

 

Заметьте, никогда, нисколько,

Ни разу, хоть бы и бреду

Не верил в Кольку или Ольгу

Один во мрак теперь бреду.

 

А что же не спросят, ты без друга,

Такая братцы Кали-Юга!

 

***

 

Мы встанем, мы почти что встали,

Поднимемся на смертный бой,

Хотя мы вовсе не из стали,

Испытываем страх и боль.

 

Оружие – клавиатура,

Союзник слабый – Интернет,

Как будто мы в эпоху Ура,

Важнее дела больше нет.

 

Пусть мы погибнем в этой схватке,

Мрак тихо поглотит тела,

Умрем, а значит все в порядке,

С ума природа не сошла.

 

Что раздражает и ужасно –

Толпа со всем этим согласна!

 

***

 

Переберите все что оставляю,

Библиотеку, несколько томов,

Давно я только дурака валяю,

И не читаю. Для других умов

 

Все сильные возвышенные строки,

А я уже остыл, я просто сплю,

И вижу явно налетают сроки,

Когда придет мгновенье кораблю

 

Сорваться с рифов, дернув парусами,

Отправимся решительно за край,

И зазвучит возвышенный гекзаметр,

Мир этот будто угольный сарай

 

Оставим. И большой привет веригам,

В виду имею я конечно книгам!

 

***

 

Расстаял облак как шагренька

И кончилась вся жизнь моя,

Все тренькал до сих пор и бренькал,

О близости небытия.

 

Оно же блин неотвратимо,

Закончим жить и чем дышать,

И где же будешь ты родимый

В земле родной теперь лежать.

 

В земле кремлевской? В новых девах?

Иль в глухомани под стерней,

За правых был ты иль за левых

Никто не спросит надо мной.

 

Пришел, стою, растет лопух,

И одуванчиковый пух…

 

***

 

Поэт, он не всегда бродяга,

Поэт порою домосед.

Пустыня для него – бумага,

И свет в окно весь белый свет.

 

И лень ему пошевелиться,

Чтоб за околицу пройтись,

Не интересны ему лица,

И вся клубящаяся жизнь.

 

Мучительно сосредоточен,

От дел всегдашних отвлечен,

С утра и до глубокой ночи,

Как чуждый чарам черный челн

 

Стоит в каком-нибудь затоне,

И не плывет, и не утонет.

 

***

 

Нет смысла в том, чтоб точно знать,

Достаточно всего лишь мифа

Исследующий он опять

Нацелился и лупит мимо.

 

А миф решительно цветет,

И отвечает за порядок,

Начетник просто идиот,

Он на детали очень падок.

 

Мне с ним противно говорить,

Он фактами вконец задерган,

Достаточно боготворить

Лишь поэтический наш орган.

 

Была ль носатой Клеопатра,

Не все ль равно, она ведь падла.

 

***

 

Не состояние здоровья,

Не обстоятельства судьбы,

Господь слегка поводит бровью,

Мы падаем словно снопы.

 

Нам кажется – есть сил запасы,

А главное – есть жажда жить,

Толкнуть какой-то лозунг в массы,

И общество растормошить.

 

И потому испуг и слезы,

Несчастья полные штаны,

Стихи отбросьте, лучше прозы

Примеры в жизни нам даны.

 

А, впрочем, что там, лед и пламень,

Душа и тело, дух и камень.

 

***

 

Вот посмотрите, что осталось

От юных лет, и светлых дней,

Когда-то мне душа досталась,

Но что же я поделал с ней!

 

Пришел к концу не зная броду,

По грудь в судьбе доковылял,

И пил и не одну лишь воду,

И вправо, влево я вилял.

 

Теперь, пожалуй, не исправить

Ошибок, сделанных тогда,

И не убавить, не прибавить,

Конец котеночку. Куда

 

Стопы направить? Нас не спросят,

И на поминках нас обносят.

 

***

 

Мы шли и страшно заблудились,

Мы под конец скривили путь,

Взять карту, мы не потрудились,

Докондыбаем как-нибудь.

 

И вот поди: не лес, не горы,

И не пустыня, черт-те что,

Одни безликие просторы

В которых не бывал никто.

 

Над нами небо с Божьим гневом,

Внутри мучительный вопрос,

Как быть нам с этим самым небом,

Пока еще не началось.

 

Пока не грянул Божий суд,

Куда-то ноги нас несут!

 

***

 

Отчаяние в нас от Блока,

И от Есенина угар,

И вот живем же, поди плохо,

Нам продолжателям татар.

 

Когда манила нас Европа,

Туда стремились стар и млад,

Лишь раздражение укропа

Нас не пустило в этот ад.

 

Где генералы ходят в юбках,

Меняют пол и млад, и стар,

Зря нам твердили об уступках,

Нам, продолжателям татар.

 

А что касается меня,

Я узкоглазая русня.

 

***

 

Не рыщем, ничего не ищем,

Любовь оставив и игру,

Отдав бездомным или нищим

Мы движемся как тать в бору.

 

Лишь об одном теперь мечтая,

Чтоб не заканчивался лес,

Пускай продлится до Китая,

А может, прямо до небес.

 

Мы мерзкие как бандер-логи,

Несем негаснущий внутри

Огонь сквозь чащи и берлоги,

Нам скажут: плюнь и разотри!

 

Нам про него. Мол, зря стремились,

Зачем же все, скажи на милость!?

 

***

 

Я расплатился за прогулку,

Из года в год переходя,

Я жизнь глодал, так словно булку

Грызет голодное дитя.

 

Неся батон из магазина

Постиг у дома своего

Хлеб не растянешь, не резина,

 В руках почти что ничего.

 

И вот последнюю горбушку,

Начну делить на части я,

Утруску или же усушку

Не применить, душа моя!

 

Для объявления итога.

Где хлеб? Ведь хлеба было много.

 

***

 

Ты был ли счастлив? Временами;

Несчастлив, одинок и юн,

Недоедал, питался снами,

Поколебать вселенских струн

 

Хотел постройку. Не случилось,

Скатился в грязь, скатился в прах,

В какой-то, извините, силос,

И пребывал всю жизнь впотьмах.

 

Но сила затаилась где-то,

И начался другой процесс,

Свалилась правда на поэта,

Мне вставили в глазницы цейс.

 

Стал я похож на Франкенштейна,

Но не физически, идейно.

 

***

 

Рассудок, нет, не покидает,

Но сил уже почти что нет,

И зрение устало, тает

И мир предметный беспредмет

 

Ным стал, сижу за клавой,

Не в силах кликнуть: кто со мной!?

Кто хочет облачиться славой,

И хочет участи иной.

 

Чем та, что предстоит планктону,

Что в тихом офисе осел,

Бумаг неотвратимых тонну

Я написал и облысел.

 

Но шевелюра отлетела

Не так же, как душа от тела.

 

***

 

Входите узкими вратами

Совет нам дан. Совет хорош

Но в очереди мы годами

Стоим. От толстых наглых рож

 

Проходу нету никакого,

Они повсюду и везде,

Старательно и бестолково

И по земле, и по воде

 

В те узкие врата стремятся.

Пойду к вратам, что не узки,

И стану яростно толкаться

И пробиваться, где ни зги

 

Не видно. Вот они ворота.

Входить мне что-то неохота.

 

***

 

Ну, наконец, смирись ты с этим,

Ты стар, конец твой близок. Но

Что ты скажешь взрослым детям,

Жизнь рода – принцип домино!

 

Я рухну нынче, а ты после,

И понесется вдаль падеж

За костью кость, но даже возле

Ты врат молчанья не найдешь

 

Смирившегося гражданина,

Всяк хочет жить сейчас и здесь,

А доминошная машина

Стучит все так же, как и днесь.

 

Не любишь домино? Изволь,

Я предлагаю карамболь!

 

***

 

Сон хорош, но смерть напоминая

Он меня пугает иногда,

Он свидетельствует, есть иная

Жизнь, дарит надежду, да

 

И выходит путаница братцы,

Сон напоминая смерть, твердит про жизнь,

Сколько предстоит нам эманаций,

Коль умрем мы нонче иль надысь.

 

Сны мне снятся глупые, кривые,

Я в гостях, но не могу сбежать,

Псы рычат вокруг сторожевые,

Только им меня не удержать.

 

Что все это значит, вы скажите,

Кто над пропастью залег там в жите?

 

***

 

И молчу я как сюда добрался,

Длинная дорога за спиной,

И огромным мир тогда казался,

И помню тех, кто шел со мной.

 

Друзья растрачены и годы,

Сгорели в этой толкотне,

И пламень призрачной свободы,

Лишь иногда мерцает мне.

 

Дошел, последняя страница,

И то потрачена на треть уж,

Не завоевана столица,

Как муж наелся только груш.

 

И был напрасен этот труд,

В раю лишь яблоки растут.

 

***

 

Растрачена, разбросана, забыта,

Жизнь почитай, как говорят, прошла,

Равно у обормота и пиита,

С достатком иль нехваткою бабла.

 

У всех все так же, почему-то знаю,

Что каждый недоволен – результат,

Один у всех, и я как все канаю,

Туда, где подсчитает все Росстат.

 

Дни нашей жизни почему-то длятся,

Еще неделя и еще годок,

Я ухожу, не надобно оваций,

Они рождают в сердце холодок.

 

Тот свет, и между нами дверь,

Да что это, хоть в Бога прямо верь.

 

***

 

Преодолел и заломал

Страх смерти и его всех присных,

И пусть уже закончен бал,

Остался самый верный признак

 

Того, что жить я не боюсь,

Закончу путь, да хоть сегодня,

Не донимает даже грусть

Во всем рука видна Господня.

 

Навстречу я пойду к нему,

Оставив все, со всем покончив,

Но неожиданно пойму.

Он неожиданно уклончив.

 

Он на вопрос не даст ответ:

Ты есть, а может, тебя нет?

 

***

 

Роман написал, и герои врозь

Бредут соснуть, их больше ничего ведь

Не связывает. Вырви, да и брось

Роман из сердца, чтобы подготовить

 

Его к другому тексту, полюбить

Других героев, и другую тему.

Пока еще я не растратил прыть,

И голову в песок как страус эму

 

Не прячу, говорю в лицо,

Что думаю. Ну вот, дела такие,

Но горизонт решительно свинцов,

И где-то там расположился Киев.

 

К чему я это, да, поди ответь,

Таинственно все в этом мире ведь!

 

***

 

Умолкнет всё, умолкнут все. И буря

Что сотрясала стены стихнет. Тишь

Охватит мир и многие закурят,

И даже ты, наверно, промолчишь.

 

Хотя тебе и есть о чем поведать,

Что это за порыв стихийных сил,

А ты пойдешь со всеми пообедать,

А ты ведь знаешь, что будет за сим.

 

Второй удар стихии будет страшен,

Он все сметет, и мир покроет тьма,

Разрушатся фундаменты всех башен,

Погибнут вот такие вот дела.

 

Зачем же ты молчал, начнут корить,

Да что в таком раскладе говорить?

 

***

 

Отвадь себе от жизни этой,

От приключений отучи,

Зачем, для чего же ведай

Живешь. Пускай врачи

 

Потом твое отроют тело,

Увидят хвост, увидят рог,

И спросят, как же оно пело,

Зачем задумывалось впрок,

 

А видело ведь блеск рассвета,

И звезды небывалой тьмы,

Хотело рассказать про это,

Только не поняли бы мы.

 

Да, динозавры перемерли,

Но ком стоит зачем-то в горле.

 

***

 

Усталость, вечная усталость

Ее получим под конец,

Она в наследство нам досталась,

Когда-то яростный юнец

 

Я сокрушал и бедокурил,

Из строя вырывался я,

Из урагана рвался в бурю,

Теперь стал мудрым как змея.

 

Вот под плитой авторитета

Лежу и чувствую – кранты,

Не выслужить же тет-а-тета

Мне с Господом, не встать на ты.

 

Пойду как все, простым порядком,

Не пеной жизни, а осадком.

 

***

 

К нам добирался Жорж Иванов

Сквозь неподвижные строи

Других поэтов и баранов.

Он сочинял стихи свои

 

По большей части за границей

Он с Адамовичем был друг,

С Одоевцевой, да с девицей,

Он многих натерпелся мук.

 

Еще там был такой Набоков,

Он тоже дань куплетам дал,

Одоевцеву он жестоко

Отверг как авторку. Скандал!

 

Вот эмиграция, всё дрязги,

Им бы советской доброй встряски.

 

***

 

Я плакался почти абстрактно,

Был стар, но полностью здоров,

Теперь с желудочного тракта

Не выбить мне всех докторов.

 

А сердце треснет от инфаркта

Сустав добычею подагр

Стал бедный, не отвергнешь факта,

История болезни – акр

 

Займет, пожалуй, я же скромный,

Хотел исчезнуть в мир иной,

Но посмотри, какой огромный

Анамнез гонится за мной.

 

Я брошусь в Лету, кто осудит,

Ее анамнез мой запрудит.

 

***

 

По зрелом размышленье очень

Не должен я переживать,

Хотя я брошен среди ночи,

Покинул верную кровать.

 

Стоять оставлен перед небом,

Не зная как бы сделать шаг,

И в устремлении нелепом

Я покидаю ваш большак.

 

На еле видную тропинку

Перехожу, на все готов,

И обретаю тихий пин код,

В разливе банковских счетов.

 

Да, время деньги, где взять денег,

Мои мгновенья только тень их.

 

***

 

Я человек, а ты собака,

Мой лучший друг, сказал бы я.

Мы розно понимаем благо,

И в случае небытия,

 

Отправимся конечно врозь мы.

Пускай хоть в самый рай меня

Зашлют. Не удержусь от просьбы

Со мной собаку и коня

 

Отправьте, без них все тошно,

Пусть сотня гурий, плов, изюм…

Мне скажут, это невозможно,

Остепенись, возьмись за ум.

 

В исламе не напьешься пьяным,

Отправлюсь лучше к христианам.

 

***

 

Быть может лучше не родиться,

Струн мировых не колебать,

Небытие тебе сгодится,

Всегда и бесконечно спать.

 

И за оградой сна несчастья

Пусть совершаются с другим,

Не обладаешь ты матчастью,

И незнаком нисколько с ним.

 

О нем ты знаешь все, однако,

Ты – подсознание его,

Пошлешь ты что-то вроде знака

Ему, не бросишь одного.

 

За голос, блеющий «оттуда»

Его он примет, веря в чудо.

 

***

 

Я позволил себе помечтать,

Мол, настанет же лучшее время,

Я заброшу все книги читать.

Вставлю ногу в дрожащее стремя.

 

И помчусь по лугам и полям,

Буду горд этим, очень опасен,

И миную угрозы всех ям,

Сочиню после множество басен.

 

Пусть усталость стреножит коня,

Ночь настанет, мне спать бы ложиться,

Не насытит та скачка меня,

Я продолжу шуметь, гоношиться.

 

Но замечу в собравшихся мордах,

Я уже средь героев, но мертвых.

 

***

 

Я тебе напомню, мой родной,

Были мы юны и безмятежны,

Будущее высилось стеной

Перед нами. Белые одежды

 

Надевали мы тогда с тобой,

Ведь на них всегда видны потеки

Гадости и подлости любой.

А теперь они могучи как потоки.

 

В черном мы теперь, чтоб скрыть следы,

Слабости, предательства, их много.

Только бы добраться до воды,

Чтобы смыть следы, следы порока.

 

Даже вечность, как она не зла,

Но не отмывает добела.

 

***

 

Как зебры прут через поток

Не поддаваясь крокодилам,

Мы прем в небытие, восторг

И ужас бьют по жилам.

 

В толпе мы край пересечем,

Не умирайте в одиночку,

Мы не узнаем, что почем,

И сохраняя оболочку

 

Мы остановимся впотьмах,

И вдруг услышим отовсюду

Сползается громадный страх,

С которым даже чуду-юду

 

Нет, не сравниться. Нет той силы.

Ах, лучше бы нас крокодилы…

 

***

 

Я двигался, но задом наперед,

И был уверен, что миную ямы,

Искал я в прошлом и большак, и брод,

Разбрасывал хореи или ямбы.

 

Был прошлым занят, позабыв о том,

Что там не окажусь, ни в коем разе.

Мне в будущее надо бы понтон

Наладить, чтоб избегнуть безобразий.

 

Вот завтра поверну, что будет там?

Там тьма мальчишку вероятно встретит,

И я услышу что-то по пятам,

Идет, подходит, сигареткой цедит.

 

Из прошлого я получу удар.

И упаду, конечно же, в Тартар.

 

***

 

Поправьте, я, наверное, солгу,

Жизнь удивительно банальна.

Оксюморон, рожденный на бегу,

Отсвечивает истиной каналья!

 

Всё как-то так, что не сказать никак,

Слова не проникают внутрь проблемы,

И нарождается ужасно много врак,

Но и вершины, и глубины немы.

 

Вот родина, вот истина, любовь,

Слова, лишенные какого-либо смысла,

Ты постепенно душу приготовь,

Ведь настают решительные числа.

 

Ну что ж, проникнуть в суть не удалось.

Пойдем напьемся, так уж повелось.

 

***

 

Проходит незаметно все и вся,

Вздыхает грудь, и шаркает подошва,

Задумчиво бредятину неся,

О будущем твердит, а не о прошлом

 

Возлюбленный, а та, в кого влюблен,

В объятиях неумолимо тает.

Движеньем истреблена времен

Способность чувствовать, лишь давит

 

Грудину, что скрывается внутри,

Что так страдает при страданье внешнем,

Нет, в зеркало ты больше не смотри,

И ослепи, ну смилуйся над грешным!

 

Без зренья чувств останется нам пропасть,

Иду, хоть знаю, впереди ждет пропасть.

 

***

 

Жизнь терпит наши выкрутасы,

Желаешь – пей, а то – дерись,

Жизнь оставляет нас без мазы,

Когда мы презираем жизнь.

 

Самоубийство – свинство это,

Плевок в того, кто произвел

Тебя из пустоты. Поэта

В тебя вдохнул, а ты осел

 

Отказываешься упорно

Признать, что Бог превыше той

Душонки, что скулит упорно

Всех поражая пустотой.

 

А может, тот скулеж есть песня,

Что прочих явно интересней.

 

***

 

Мы стали откладывать меньше,

Хозяйство пропьем до рубля,

Кто скажет, что унтерменши,

Что носит с трудом нас земля.

 

Мы не господа, и не боги,

В подполье влачим день за днем

Мы трудную жизнь в итоге,

Вдруг истину осознаем.

 

Рванем как бумагу оковы

Ужасного быта, и в бой!

И встанут волшебны и новы

Видения перед толпой.

 

Но снова нас тайно поставят,

Ведь даже в раю кто-то правит.

 

***

 

Живем еще в полную силу,

Но ищем уже для себя

Удобненькую могилу.

И вскоре предсмертно сипя

 

Объявим последнюю волю,

Окурок последний гася,

Потом припадем к алкоголю,

Шампанское кончилось. Вся

 

Палитра твоих наслаждений

Исчерпана, уходи!

В леса неземных насаждений,

Развинчиваясь по пути.

 

Да, есть еще девки и бабы,

На миг бы увидеть хотя бы.

 

***

 

Смотри и запахи лови,

Предмет воспринимай же кожей,

Как не банально, но живи,

На всех решительно похожий.

 

Накапливай отличья, для

Того, чтоб жизнь свою лишь

Прожить. Не только пользы для.

Да, хорошо, не пьешь, не куришь.

 

И вот уже готов итог,

Твоих усилий в этом роде,

Да, ты старался, но не смог

Природной изменить природе.

 

И вот как все лежишь в гробу ты,

Да, в тапки белые обутый.